"Они каждого человека что хочет им помочь оскорбляют и сравнивают с другими? - Рассматривал грубое лицо матроса Андре, механически стягивая с себя куртку и аккуратно скатывая её в небольшой рулон. Конечно, она могла слегка помяться, но это всяко лучше, чем пятно крови через весь шиворот и рукава.
"Может наглецу врезать по пасти?" - Веко Штауфена нервно дернулось. Рука начала сжиматься в кулак. Золотые бесята в глазах принялись отплясывать зажигательную жигу-дрыгу, мелькая тут и там светлыми всполохами.
"Не сейчас. Драться бесполезно, я объективно слабее и неопытнее. И стою сейчас ниже в ранговой лестнице, чем этот сраный Cacator, чтоб его в гузно драли несколько демонов земли." - Пальцы спокойно разжались. Андре легко выдохнул, вспоминая наставление своего учителя.

" - Мальчик мой, запомни - драка на кулаках это самое последнее средство. Безвыходное, напоминающее агонию загнанного животного. Не позволяй себе дойти до этого. Используй любое оружие, до которого дотянешься. Даже самый обычный сук становится грозным оружием в руках мастера. Или, вон, твои ножны. Тот же самый меч. - Наставительно произносил наставник, небрежно попивая вино из бутылки и изредка плюя на голую спину своего ученика, когда тот недостаточно быстро проводил приёмы.
- Следи за ногами! Так вот. Если ты лишился своего оружия, а поблизости нет абсолютно ничего - считай что тебе пришел пиздец. Неважно как ты его лишился. Это значит, что фортуна не на твоей стороне, так что разумней всего или смыться или сдаться. Или носить с собой запасное. Драться кулаками это удел всяких подпольных бойцов и босяцкой голытьбы. Держись за своё оружие, не вынимай понапрасну. "

"Хорошо же я выполнил наказ учителя. Нет, драться сейчас - лишиться головы. Надо заняться ранеными." - Сцена из прошлого ушла также быстро в недры памяти как и пришла. Грубиян-матрос уже пошел по своим делам. Покачав головой и выкинув всякие посторонние мысли из головы, Штауфен направился к двум раненым. Первым делом он решил заняться матросом, у которого пострадала икра. Второй же мог слегка и потерпеть. Подойдя к ним, он приветственно кивнул головой.
- Меня прислали к вам помочь. Слушайте меня и все будет нормально. - В руках медикуса появилась довольно грубая ткань для впитки жидкостей всяких разных.
- Сейчас тебе нужно сесть на задницу и поднять ногу мне на плечо. Я помогу тебе. Рану не зажимай. - С этими словами, Андре, аккуратно поддерживая рыжего матроса, спустил того на задницу, стараясь не причинять лишней боли, предварительно аккуратно осмотрев рану и вытащив всякие возможные посторонние вещи. Кровь, как и было ожидаемо, начала вновь капля по капле выходить из его тела. Закусив губу, Штауфен сам же сел на колено и положил его ногу себе на плечо, примерно в районе ахиллесова сухожилия. Нога была под углом и почти прямой.
- Это нужно чтобы кровь отошла к сердцу и ты перестал истекать ей. Сейчас наложу повязку и жгут. - Говорил матросу Андре, стараясь его успокоить своей болтовней. Обычно это помогало и пациенты отвлекались, или начиная говорить что-то сами, или просто отрешенно слушая врача. Следующим делом медикус разорвал примерно подходящий кусок бинта для впитки и обмотал ей пострадавшую часть тела. Благодаря оттоку назад, кровь к этому моменту перестала практически течь, буквально полностью впитываясь в грубоватую ткань бинта. Следом Штауфен наложил жгут из узкого и прочного отреза ткани чуть выше колена, обхватывая заодно и место немногим выше стопы, согнув перед этим ногу в колене. Затянул. Зафиксировал.
- Так ты должен сидеть все время. Укутать мне тебя нечем, так что терпи так. Рану тебе надо чем-то прижечь по-хорошему. - Андре поставил согнутую ногу матроса на пол.
- Повязку тебе надо менять каждые полчаса или хотя бы час. Попросишь кого из своих помочь тебе доковылять внутрь, в тепло. Только делай это аккуратно. - Закончил оказывать первую помощь Андре. Слегка поежился. Руки были в застывающей крови матроса. Дул холодный ветер. Сидеть в одной рубашке оказалось слишком холодно. Медикус развернул куртку и быстро вдел руки в рукава. Подкрутил ус. Повернулся ко второму пострадавшему. Вся процедура заняла от силы пару минут, и то, в основном на завязывание тугих узлов.
- Тебе повезло. Ни грязи, ничего такого. Даже без промывания обойдешься. Хотя и промывать тебя нечем. - Хмыкнул Андре, закончив первичный осмотр раны. На секунду задумался. Достал хирургические нити для накладывания швов. Эти были из шелка. Ничего рассасывающегося прямо внутри человеческого тела еще не придумали, а если и придумали - Андре об этом не знал абсолютным образом ничего. Да и стоить такие швы должны очень дорого. Достал серповидную иглу. Сделана была под заказ. В голове же Андре ветхими листами зашелестели толстые фолианты по медицине, напоминая ему о последовательности действий. Довольно многочисленная практика пришивания ушей к их первоначальному местонахождению, первый небольшой шов на руке отца вспыхнули яркими огнями цвета серебра в памяти. Медикус улыбнулся.
- Терпи. - Сказал он второму близнецу и принялся за лечение. Для начала, он проколол иглой края ран примерно на расстоянии подушечки пальца друг от друга. Других измерительных приборов у медикуса не было, но вообще и так сойдет. Каждый вкол Андре проводил поочередно, один напротив другого. После этого, он аккуратно придержал конец нити, удалил иглу и связал нить, стягивая края ран как можно ближе к друг другу. Каждую нить он связывал двойным узлом. Излишек же банально откусывал зубами. Так Штауфен колдовал до тех пор, пока не закрыл всю рану швами. Расстояния между швами были примерно равными между собой, составляя что-то около половины дистальной, или как привык называть её Андре, первой фаланги его указательного пальца.
- Закончил. Жить будешь. Не береди сильно рану, швы разойдутся. - Встал с полукорточек Андре. Ноги слегка подрагивали.
- Не подскажите, к кому обратиться чтобы мне место выдали? - Вопрос был задан двум недавним пациентам молодого медикуса. Работа на его взгляд была проведена довольно качественная. Разумеется, это если принимать условия, в которых он работал.

Отредактировано Stephan (2018-01-22 22:06:16)

Сердца двух людей, прижимающихся друг к другу в каюте, пропитанной запахом спирта и медикаментов, бились практически в унисон. Омрачала картину лишь частота сокращений кровоперекачивающего органа, которая была заметно выше нормы.
Несомненно, свой след оставила и только что завершённая операция, оказавшаяся в некотором смысле первой для них обоих — Вильгельм не имел никакого опыта в накладывании швов, а Сурайя в принципе никогда раньше не имела дел с оказанием медицинской помощи кому-либо. Однако, в данный момент девушку больше волновало физическое и душевное состояние её возлюбленного, руки которого до сих пор тряслись, а грудная клетка с дрожью вздымалась в нездоровом темпе.
Она не ослабляла хватку объятий до тех пор, пока не ощутила, как его дыхание стало постепенно приходить в норму. Несмотря на волнение самой уроженицы пустыни, её слова и действия всё же возымели должный эффект — молодой врач заметно успокоился и перестал трястись.
— Может быть коллекцию алхимии я не взял, но взял кое-что куда более ценное. — Теперь его голос звучал гораздо умиротворённее, — Или это ценное взяло меня?
Сурайя почувствовала лёгкий игривый тычок в бок, сопровождаемый негромким смехом приободрившегося Вильгельма, от которого стало существенно легче на душе.
— Ладно. Пожалуй, ты права.
Временная ассистентка врача ликовала сердцем и разумом — она смогла! Смогла вывести самого дорогого её человека из прибрежных вод зарождающейся депрессии, ведущих в глубокую и непроглядную пучину отчаяния. За время своих скитаний по пескам Аб'Захира, бывшая ученица придворного мага успела отлично выучить, каково это — погрязнуть в трясине безысходности, и как тяжело найти силы выбраться из неё, особенно в одиночку. Причины могли быть разными, но результат был всегда один — навсегда сломленные, подавленные люди, потерявшие всякую волю к жизни.
Конечно, состояние Вильгельма пока ещё было далеко от безвыходного уныния, но, пущенное на самотёк, вполне могло перерасти в него, а этого допустить Сурайя никак не могла. Была в этом стремлении некая доля эгоизма, ведь именно в молодом враче она нашла надёжную опору в столь мрачное время, и стоило ей только пошатнуться, как Мозенрат сама теряла самообладание. Впрочем, сей факт не изменял того, что всё её нутро приятно сжималось при одной только мысли об этом человеке, и было ли это чувство главенствующим в её желании помочь, или страх потерять почву под ногами — то было не важно.
— Обязательно, — Тихо откликнулась Мозенрат на невероятно заманчивое предложение продолжить объятия после окончания рабочего дня.
— А работы у нас всё еще много, — Эти слова Вильгельма заставили её вновь вернуться к реальности, переключившись от проблем духовных к делам материальным.
Сурайя в последний раз крепко прижалась к своему возлюбленному, после чего ослабила хватку, позволив ему отстраниться. Однако, тот не просто оттолкнул её и продолжил заниматься своими делами, но последним штрихом романтической картины поцеловал в лоб, и даже это лёгкое мимолётное прикосновение его губ значило для неё очень много. Расплывшееся по её внутренностям тепло напоминало о том, сколь много этот человек для неё значил, а его действия намекали, что и сама Сурайя была для него далеко не последним существом во всём Медиасе.
— Несите следующего! — Громко скомандовал хромой врач, в очередной раз вырывая её из мира блаженства в суровое настоящее, — Только аккуратно, не как в прошлый раз!
Сию же минуту дверь каюты с шумом распахнулась, и через неё вошли двое матросов, угрюмо тащащих на руках щуплого молодого парнишку. Что-то в этом юноше показалось девушке знакомым, но она так и не смогла вспомнить, при каких именно обстоятельствах она могла его видеть. Скорее всего, он был из Хеймарка, и она краем глаза умудрилась вычленить его фигуру среди остальных беженцев — больше Мозенрат не могла сказать ничего, слишком уж неприметным выглядел подросток.
Матросы-носильщики водрузили его на операционный стол и удалились, предоставляя дальнейшую судьбу молодого человека Вильгельму и его ассистентке. При первом же взгляде было ясно, что проблема была в правой руке нового пациента — рукав на ней был насквозь пропитан кровью, от потери которой, судя по всему, парнишка отключился и лежал без сознания.
Ожидая, пока Вильгельм разберётся с одеждой пострадавшего и завершит более детальный осмотр, девушка ощутила прилив жалости по отношению к пострадавшему. Столь юный малый, без пяти минут ребёнок, был вынужден сражаться наравне со взрослыми мужчинами — не этого дева пустыни ждала от Зелёных Земель. Рана, полученная им, выглядела гораздо серьёзнее той, что была у их предыдущего "клиента". Это не был обычный глубокий порез
с ровными краями, как от меча, но жуткое кровавое месиво с рваными краями и чем-то странно поблескивающим внутри.
— Я... — Врач заикнулся, вызывая у неё недоброе предчувствие, — Я надеялся, что не дойдёт до этого. Такие раны не заживают. Нам придётся оставить его без руки...
Сурайя сглотнула, пытаясь протолкнуть образовавшийся в горле ком. По спине предательски пробежали мурашки — не то от ожидания предстоящей отвратительной операции, не то от осознания, что после неё бедный парень останется калекой на всю оставшуюся жизнь. Возможно, от обоих вариантов сразу.
— Пожалуйста, просто держи его руку покрепче...
— Хорошо, — Словно не своим голосом выдавила волшебница, всё ещё борясь с накатившей тошнотой.
Вильгельм тем временем наполнил шприц и ввёл какой-то раствор в левую руку пациента.
"Обезболивающее," — Догадалась Сурайя, внимательно следя за каждым действием возлюбленного, готовая тотчас выполнить любое указание.
— Кто-нибудь, позовите женщину из соседней каюты! — Вновь скомандовал тот в сторону двери, что вызвало у его ассистентки некоторое недоумение.
Неужели Сандра разбиралась в медицине? Если это было так, то почему он изначально не попросил её работать с ним? Несмотря на то, что ни время, ни место не располагали к подобным фамильярностям, девушка почувствовала лёгкий укол ревности. Что, если она снова окажется ненужной, бесполезной?..
"Дубина," — На пару секунд зажмурившись, Сурайя принялась мысленно отчитывать саму себя, — "Идиотище. Тупейшее создание! Он бы не стал..."
— Мне нужно, чтобы она прижигала рану, — Голос врача заставил её открыть глаза, — И Сура... Не смотри. Просто держи. Пожалуйста.
"Так-то!" — Временная медсестра решительно кивнула, обращаясь одновременно к Вильгельму и к своему внутреннему эго.
А пока девушка торжествовала победу над гадким и неуместным чувством ревности, молодой врач лёгким движением смахнул тряпку с короткой пилы с острыми зубьями, приводя её в рабочее состояние. Судя по всему, он был готов к такому раскладу, однако до последнего надеялся, что сей инструмент ему не понадобится.
Колдунья из Хеймарка не заставила их долго ждать своего прихода — буквально через пару минут дверь вновь отворилась, впуская Сандру внутрь каюты. Не теряя времени, мужчина коротко объяснил задачу, посильную только магу огня, после чего наложил тугой жгут на плечо лежавшего без сознания парнишки.
Получив сигнал, Сурайя изо всех сил прижала руку пациента к столу и, по настоянию Вильгельма, крепко зажмурилась. Впрочем, и без его просьбы ей не слишком-то хотелось наблюдать за процессом ампутации конечности.
Чвяк, хр-р-р, тр-р-р, чвяк.
Как бы старательно Мозенрат не старалась отвлечься, в её голове всё равно возникала крайне омерзительная картина. Жуткие чавкающие звуки и вибрация, которую она ощущала через придавливаемую ей часть тела пациента, добавляли её воображению красок. Преимущественно багрово-красных.
Через некоторое время всё прекратилось, и Сурайя ощутила, что сжимаемая ей рука окончательно обмякла. Девушка разжала хватку и попятилась. Глаза она открыла, но смотрела чётко вниз, под свои ноги.
В ту же секунду Сандра заняла предоставленное ей место возле операционного стола, и каюту заполнил резкий запах палёной плоти. Когда с прижиганием раны оказалось покончено, колдунья молча покинула помещение, а к лежащему парнишке вновь вернулся Вильгельм.
Ассистентка врача, наконец, нашла в себе смелость перевести взгляд с деревянного пола каюты и тут же пожалела об этом. От вида отрезанной конечности, которая была больше похожа на кисть, переходящую в сочащийся кровью фарш, её вновь замутило. Подкатывающий к горлу ком заставлял наполняться слюной рот девушки, от чего та принялась часто и нервно сглатывать, пытаясь не стошнить.
Ещё немного и всё было кончено, и бедный парнишка с его новенькой перебинтованной культёй был вынесен из комнаты. Казалось, с момента начала операции прошла целая мучительная вечность.
Ужасно. Говорят, демоны в Аду получают от этого удовольствие. Отвратительно.
Сурайя глубоко вдохнула и, мысленно сосчитав до пяти, выдохнула, полностью опустошая лёгкие.
— Это ведь лучше, — С ноткой неуверенности обратилась она к Вильгельму, — Чем если бы он умер?
Она оторвала взгляд от конечности, лежащей отдельно от тела на запятнанных кровью простынях, и перевела его на Вильгельма.
— Он приспособится, — Она осторожно тронула врача за руку в робкой попытке вывести его из ступора, — Может, даже магии научится.
"Если Морт оставит его в живых" — От этой мысли, которую она не осмелилась озвучить, по её телу прошёлся озноб, а на лице возникла болезненная гримаса, как если бы её ударили в живот. Она непроизвольно укрепила хватку на руке Вильгельма, ища в нём поддержку и успокоение.
— Нужно... Кхм... — Она прервалась на то, чтобы прочистить горло, пытаясь привести дрожащий голос в норму, — Нужно привести каюту в порядок. Инструменты промыть. Есть, чем простыню заменить?..

Как Сандра и обещала, она поддержала выбор окрылённого. Правда, фраза про Морта прозвучала слишком зловеще, можно было почувствовать таящуюся за ней холодную ярость. Хотелось верить, что поспешных действий за этим не последует, но если обстоятельства сложатся нужным образом… Скажем так, Медиас ничего от пропажи ритуалиста не потеряет.
Хаос, царивший до этого в их разумах, несколько отхлынул и уступил место неразберихе видимой действительности. Множество убитых и раненых в этой стычке, кровь, огонь и смерть никуда не ушли. Отвратительный промысел капитана тоже не поменялся. Чем скорее всё это останется неприятным воспоминанием, тем лучше. Оставалось выждать подходящий момент и действовать.
А пока что приходилось созерцать запачканного кровью бородача. После грохота распахнутой двери раздались его требования: врачу требовалась помощь заклинательницы, и срочно. Дело явно не терпело отлагательств, поэтому Блэйк направилась за дверь.
Демон было открыл пасть, чтобы выразить своё возмущение обсценной лексикой матроса, но его замечание прервалось очередным грохотом дерева о дерево. Сандра закрыла дверь перед своим уходом, скрывая своих необычных попутчиков от любопытных глаз.
«Врач. Неужели Вильгельм?»
Вряд ли на судне можно было найти лекаря опытнее пассии Сурайи, и это слегка беспокоило. Он без сомнений вызывал доверие, ухаживать за больными тоже явно умел, но вот опыт чего-то более серьёзного… Впрочем, практики для совершенствования у него будет в достатке. Может, стоило взять у него пару уроков, по обращению с теми же детскими болезнями.
Мысль о детях перекочевала с потенциальных недугов к более явным просьбам. Демонёнок трепал его штанину, а Лия просила рассказать… сказку. Память, конечно, содержала несколько историй из книг да объёмный труд по исследованию медийского фольклора, но вот рассказывать их было опытом новым. Странное дело, но Шалгеззаар не мог вспомнить ни одного случая с рассказом; самым близким были его совместные чтения с матерью. Может, так и стоило поступить? Зачитать что-либо из памяти, без книги? Детям такое могло понравиться, как и ему самому когда-то.
- Почему бы и нет? Знаю я пару историй…
Окрылённый аккуратно сел на дощатый пол рядом с ангелом и свернул хвост кольцами позади себя. Рядом с ним разместилась и шляпа с двумя зияющими дырами под рога. После он бережно взял маленького сородича на руки, не забыв прежде осторожно высвободить его хвост и свою штанину. Не хотелось, чтобы детёныш получил переохлаждение и заболел (то же грозило и Лие, но у неё хотя бы была тёплая одежда).
- Что ж… В давние времена, ещё до Великой войны, на берегу глубокой северной реки Хины стоял город Ферн. Рядом проходило множество торговых путей, и Ферн процветал: жители его ходили в дорогих одеждах, купола соборов блестели на солнце настоящим золотом, а кладовые ломились от припасов съестного. Никто не смел напасть на них, так как слишком многие страны были связаны через городские рынки и договоры. Казалось, городскому совету из вельмож и бургомистра оставалось жить припеваючи да горя не знать, - Зар ненадолго остановился и перевёл дыхание. - Так и было до одной долгой зимы. Солнце почти не показывалось из-за туч, снег шёл и оставлял огромные сугробы, а Хина почти промёрзла до дна. Большая часть торговых путей стала непроходима, и прежде оживлённые рынки опустели, уступив прилавки и остовы палаток редким птицам. Однако жители были терпеливы, а их запасы обширны. Все вместе они денно и нощно молились богам и держались вместе, разделяя пищу между нуждающимися. И однажды их молитвы были услышаны: солнце вновь осветило золотые купола, снег перестал сыпаться сплошным потоком, а лёд на реке вот-вот должен был тронуться. Вернулись торговые караваны, и Ферн стал жить, как и раньше. Но длилось это лишь месяц. Разномастные грызуны после долгих холодов сбились в стаю и осмелели от голода. Они-то и наводнили единственный богатый город этих северных земель. Мыши и к…крысы, - демон осёкся при воспоминании о лоснящемся звере столицы княжества, - , серые, чёрные, рыжие, бурые и даже белые оказались в каждом доме и на каждом углу. Сидели и грызли пищу, дырявили мешки, делали норы и даже гоняли городских кошек пушистой армией. Писк и смрад поразили кладовые, а затем и жилые дома. Нередким зрелищем тогда было увидеть хвостатую бестию спящей в детской колыбели. Жители не собирались это терпеть, ставили ловушки, сыпали яды, самые предприимчивые завозили самых больших и сильных мышеловов, каких видел свет. И всё впустую. Грызуны гибли десятками, но множились и обучались сотнями, будто чья-то злая воля направляла их. Впрочем, эта напасть коснулась лишь простых жителей – городской совет был достаточно богат, чтобы не замечать снующей по городу угрозы. Вот только уход торговцев из Ферна и недовольство его жителей всё же смогли привлечь их внимание.
В итоге было решено объявить награду тому крысолову, что сможет избавить город от всех злобных созданий за неделю. Память о богатстве Ферна ещё была жива, да и торговым партнёрам было накладно терять столь выгодное место для проведения сделок. Множество охотников со всех земель Медиаса прибыли к обитым железом воротам: закутанные в меха северяне с псами-крысодавами, рычащими в предвкушении охоты, смуглые южане с ручными змеями, алхимики с дымящимися колбами смертельной отравы, трапперы с миниатюрными капканами, мудрые маги в расшитых серебром мантиях и прочие энтузиасты, работающие за звонкую монету. Их награда составляла семь тысяч золотом, которые должен был получить последний крысолов за последнюю городскую крысу. Бургомистр рассчитывал, что наёмники передерутся между собой и перебьют большую часть ужасных грызунов, а с остатками они и сами справятся. Что ж, - пепельно-серая пасть искривилась, обнажив оскал острых зубов, - он не ошибся в своих ожиданиях. Даже слишком: самые слабые духом первые покинули Ферн, прихватив с собой хорошо если сотню грызунов. Самые умные последовали за ними, разгадав замысел. Оставшиеся немедленно передрались между собой, увлечённо мешая друг другу и позабыв о первоначальной цели. Опасные «сюрпризы» навредили больше крысоловам, чем крысам, охотничьих зверей натравляли друг на друга, а пищащая армия продолжала пировать. К концу недели остался лишь маг Огня, всерьёз намеревавшийся сжечь Ферн дотла. «Эти красные глаза! Повсюду, повсюду! Сгинь в пламени, шкура вшивая! ГОРИ!!» – голос демона стал выше и визгливее, - так он кричал, пока молчаливые монахи на жёлтой повозке не забрали беднягу с собой. Больше охотников за лёгкими деньгами не нашлось. Проходили дни, запасы таяли, семьи начинали покидать город. Процветали лишь крысы да вороны, пирующие на меховых тушках. В отчаянии бургомистр поднял награду до семидесяти тысяч золотом и сделал её бессрочной. На это откликнулся лишь один человек.
Шалгеззаар прервал свой рассказ и погладил малютку-демона по голове. Стоило ли им слушать такие истории? Не слишком ли они малы для такого? С другой стороны, реальность была ещё более жестокой. Голод, крысы, алчность – всё это можно было встретить даже на их судне. Тем более что его версия была чуть мягче оригинала.
- Перед ратушей Ферна одним летним утром появился господин высокий, как демон ветра, и тонкий, как тростинка. Причудливое одеяние его, всё в зелёных и жёлтых квадратах, больше подходило артисту бродячего цирка. Из его заплечного мешка даже торчала флейта, рассыпавшаяся серебристыми блёстками под ласковыми лучами солнца. То был знаменитый плут и пройдоха Геззель, ещё до своих похождений с двумя товарищами. Говорят, он спас самого Стража Ветра, сокола Аквилоса, и в подарок получил свой музыкальный инструмент из чистого серебра. Затейливая вязь покрывала её, и не мог устоять никто перед чарующими звуками… Впрочем, вернёмся к нашему крысолову. Он пообещал избавить город от напасти за один день, и бургомистр с советом согласились, так как были в отчаянии. Геззель попросил всех жителей занять вторые этажи своих домов, отворить двери и ждать наступления вечера. Заходящее солнце того же дня осветило на городской площади одинокую фигуру в жёлто-зелёной одежде и едва ли не светящуюся серебряную флейту в её руках. Над Ферном разнеслась одна-единственная протяжная нота, плавно перетёкшая в более высокую. Мелодия текла по пустынным улицам медленно и степенно, словно течение Хины. Поражённые жители смотрели в окна и не могли поверить своим глазам: настоящее полчище разноцветных меховых спин текло по мостовым, крысы и мыши карабкались друг по другу, царапались и кусались в попытках подобраться ближе к источнику чудного звука. Геззель стоял один посреди пищащего и неспокойного шерстяного моря, словно забыл об окружающем мире. Взятая им нота поднялась столь высоко, что её едва можно было услышать! И тут же она камнем упала вниз, подобно хищной птице. Крысиное море расступилось, пропуская музыканта к городской набережной, и последовало за ним. Мелодия флейты, прежде степенная и неторопливая, набирала темп и понемногу ускорялась. Быстрее бежали и грызуны, следуя за музыкой до самой глади Хины. Геззель запрыгнул в одну из лодок и оттолкнулся от берега, не отрываясь от игры. У острозубой чумы не было и шанса: очарованные волшебной мелодией, они бежали за лодкой и тонули. Прыгали по головам, спинам и хвостам навстречу собственной погибели. Часы в башне рядом с ратушей пробили полночь, и последняя крыса скрылась в тёмных речных глубинах. Ферн был спасён.
Утром следующего дня пёстрый плут вновь стоял перед ратушей, где совет вручил ему мешочек с золотом, сухо поздравил и попросил покинуть город. Мешочек был подозрительно мал для обещанной награды, и Геззель потребовал объяснений. Вельможи принялись оправдываться, что слишком бедны после разоривших город грызунов, и это было правдой. Вот только почти никто не знал, что дома у бургомистра было припрятано настоящее золотое сокровище. Лишь он сам, приказавший страже: «Вывести этого наглеца! Обирает нищих, колдун проклятый!» Но крысолов оставил мешок совету, бросив напоследок: «Так золото – ваше богатство? Ну что же, с ним и оставайтесь!» Дико взвыл ветер, и Геззель пропал из Ферна. Больше его в городе не видели.
Ровно месяц спустя избавления от грызущей оравы тихая и безлунная ночь опустилась на торговый город. Тем разительнее были крики отчаяния и удивления, когда утром жители обнаружили пропажу всех детей. Их искали с собаками и вивернами по окрестным лесам и болотам. Поиски дошли до ближайших городов и всё равно не увенчались успехом. В Ферне остались лишь старики и взрослые, на едва оправившейся от прошлых бедствий земле. И дальше было только хуже: дети вовсе перестали рождаться здесь. Уехавшие ранее семьи не испытывали таких проблем, и вскоре их число пополнилось последними выходцами торгового города. На пустынных улицах, среди прогнивших прилавков и покосившихся домов оставалось всё меньше людей. Торговые караваны обходили город за тридевять земель, боялись проклятья. Даже монахи забрали всё самое ценное из храмов и одними из последних оставили Ферн. Редкие бесстрашные путники ещё несколько месяцев видели одинокую сгорбленную фигуру в когда-то роскошных одеяниях на площади или у ворот, махавшую рукой в зазывном жесте. Стоит ли говорить, что от этого зрелища они убегали что есть духу! Похоже, бургомистр всё же остался со своим золотом.
Но вам, наверное, интересно, куда пропали городские дети? Что ж, в ночь перед их пропажей пара дорожных часовых видела целую колонну детей, шагавших мимо чёрной как смола реки. Перед ними пританцовывал с тускло блестевшей флейтой у рта тонкий, как тростинка, человек в пёстрой одежде жёлтого и зелёного цвета. Он явно играл, но не было слышно ни звука. Часовые попытались окликнуть их, но не смогли двинуться. Словно во сне, они смотрели, как процессия дошла до огромных камней у холма рядом с рекой и исчезла во вспышке серебряного света. Все они тогда попали в Рай! А часовые после этого случая ушли в монахи, где мирно провели свой век.
Шалгеззаар посмотрел на Лию, перевёл взгляд на демонёнка и тихо произнёс:
- Знаете… Эта история может многому нас научить. Например, что хитрость не так часто кончается добром. И что богатство не в золоте. Оно в детях.
«И что рано или поздно ты платишь за все свои поступки.»
…
Одной из главных ценностей Зара в Аду было одно из первых изданий исследования сестёр Мраккс касательно сказаний Медиаса. Собранные по крупицам обрывки информации позволяли пролить свет на многие истории. Часть оказывалась выдумкой, другие относились к древнейшим временам, когда раскаты грома или долгие засухи объяснялись божественным вмешательством. Но некоторые были основаны на подлинных событиях, как и история Ферна. Город действительно существовал в северных землях и уже давно был заброшен, а разливы рек по весне похоронили большую его часть в раскисшей со временем земле. Мраккс были на его месте, и самым странным событием было то, что на развалинах ничего не росло: ни мха, ни плюща, ни лишайника. Пустые каменные развалины, не облюбованные ни одним живым существом.
Новые детали появлялись по мере продвижения исследования. Например, долгая зима опустошила не город, а ближайшие деревни: те пытались просить помощи и убежища в городе, но получили только отказ. Крысиное нашествие, по некоторым свидетельствам, было вызвано обращением замерзающих насмерть жителей к одному из Стражей. По другим, его устроили другие торговые союзы для устранения сильного конкурента. Были даже версии о вине самого Геззеля, который довёл Ферн до отчаяния и попытался заработать на этом.
В народной версии были и некоторые смягчения. Например, «золотое сокровище» оказалось не деньгами, а несовершеннолетней дочерью бургомистра. Пёстрый флейтист при первом взгляде воспылал к ней страстью и потребовал как награду за свою работу. Разумеется, отец отказал и дорого за это поплатился. Все дети города и правда, скорее всего, попали в Рай. Один-единственный год неизвестной болезни выкосил их всех, а младенцы рождались мёртвыми или умирающими. В ход пошли человеческие жертвоприношения, продвигаемые церковью Синдела. Первым стал бургомистр, разорванный пополам и сожжённый в двух местах сразу. Священники Гайи этого не потерпели и покинули город с большей частью населения. Синделиты же обосновались где-то на севере, потерпев неудачу в Ферне. На сегодняшний день город был проклят и забыт.
Возможно, и сам демон однажды станет частью истории. Сказанием о герое или байкой о чудище, ведь народ мало что забывает…

В каюте повисла тишина после слов окрылённого. Вряд ли дело было в их эффекте, скорее все остальные попросту уснули. И немудрено: день был длинный и тяжёлый, а час поздний. Ещё немного посидев на полу и понаблюдав за мирным сном маленького сородича, Шалгеззаар наконец с трудом поднялся. Затёкшие от долгого сидения ноги слегка подкашивались, но это вскоре прошло, и вот демонёнок уже сопел под одеялом в своей постели из лежака. Наверное, когда-то Нарайя также укрывала своего младшего сына.
Демон уже мало что помнил о своей матери: из детства дошли лишь мимолётные обрывки, а отец долгое время отказывался говорить о ней после гибели. Правда, вряд ли он её забыл: среди вороха бумажных листов для ведения записей временами можно было отыскать набросок или почти завершённый портрет с грациозными чертами и изумрудно-зелёными глазами. Увы, взять один из них с собой Зар тогда не догадался, а повторить сейчас уже не мог - навыки художника ему не достались.
С тяжёлыми мыслями он подошёл к иллюминатору и посмотрел на тёмную поверхность воды. Сегодняшняя ночь была безлунной, и рябь на поверхности было едва видно, словно сама природа не желала смотреть на своих отпрысков. Или ей было всё равно, как и Синделу, Гайе, Стражам и прочим власть предержащим. Погибла целая страна, но никакого отклика это не вызвало; впрочем, демон и сам вряд ли обратил бы на это внимание. В его интересах были лишь близкие, заменив прежние разведку и подготовку к… чему-то. Их небольшой отряд тогда не удостоили объяснениями, только выпроводили через столб света с каким-то стариком. Наверное, тот уже опять вернулся в Ад.
В отличие от него, трио Синделовых отродий отправились в неизведанные земли. Чужие. И наткнулись на таких же чужаков, только с другого полюса. Дальше бой, падение… Поганое место, и всё же лучше бесконечного однообразия Стикса и пустошей. Здесь они были уязвимее, их мучили жажда, голод и прочие потребности, встретить свою смерть было куда проще. И всё же они оказались в Медиасе. Наверное, Шалгеззаар теперь остался последним членом отряда. Без приказов и абсолютно свободным. Ровно до того, как попал в эти земли теней. Как нашёл новый смысл жить. И как мог вновь потерять всё это…
Демон привалился к стене и сел на пол, попутно прикрыв глаза. Неизвестно, сколько ещё трудностей и переживаний встанут перед ними. Сейчас лучше всего было постараться отдохнуть и набраться сил.
С Мортом на борту они могли понадобиться в любой момент.
Следующий день прошёл в приготовлениях разного рода: команда избавлялась от мертвецов и развороченного после вчерашней стычки корабля налётчиков, пассажиры приходили в себя, а окрылённый стоял перед дверью в каюту Сурайи и Вильгельма с увесистым фолиантом в руках. За исключением вылазок на завтрак и обед, это был первый его выход за дверь. Если они хотели уйти быстро и тихо, лучше не привлекать к себе внимания. Меньше встреч с прихвостнями капитана, опять же.
На этот раз Зар хотел поговорить не с Мозенрат, а с её молодым человеком. Сделать это надо было уже давно, но что-то постоянно отвлекало. По крайней мере, хотелось так думать. Сделав глубокий вдох, он постучал и подождал разрешения войти.
- Вильгельм, – без экивоков начал демон. Оставалось надеяться, что Сурайи рядом не было. - Знаю, мы не слишком-то много общались. И я не стал бы лишний раз беспокоить, но… Мне нужна помощь. Пара советов по уходу за детьми, особенно маленькими, или пособие. Не за красивые глаза, конечно, а за ответную услугу в делах магии Воздуха или алхимии. Могу книгу по зельеварению одолжить… С-согласен? Ах да, вот, - трясущимися от напряжения руками он протянул лекарю том Шаяма. - Это для мастера Мозенрат от… друга. У неё ведь талант к иллюзиям, вот и… Только пускай начнёт с тридцать… седьмой страницы, - без облегчающих чар книга оказалась страшно тяжёлой.
В ней не хватало ровно одной страницы, зато на тридцать седьмой, в самом её верху, красовалась выведенная неровным почерком надпись «Мы уходим, как только сможем. Вы с нами? Дайте знать.» Чем нанесли чёрные буквы, было не совсем ясно.
Разобравшись с давним делом, Шалгеззаар посвятил следующие дни прочей деятельности: сидел с детьми (теперь, когда он прятался от Морта в каюте, эта обязанность в основном легла на него), подзаряжал сферу своими разрядами, изредка просматривал справочник боевой алхимии и планировал. Пока что недоработки в их затее сбежать были явными: через круглые окна не сбежать, пробить дыру в обшивке «живой молнией» чревато травмами, а огонь мигом привлечёт внимание. Если не задушит дымом раньше. Итог – побег через верхнюю палубу. Здесь другие сложности – затеряться в толпе нелегко, поэтому ставить придётся на скорость, а это привлечёт внимание команды. Убрать команду нельзя, калечить не стоит, а усыпить нечем. Единственное, что должно было пройти без проволочек, так это сборы перед уходом. Сумки и рюкзаки дожидались своего часа, а вот с прочими деталями придётся разбираться по ходу дела. Из-за этих самых непредсказуемых элементов и так не отличавшийся разговорчивостью демон замкнулся и погрузился в себя ещё больше.
В один из дней что-то наконец изменилось: в прежнюю размеренность плаванья вклинились крик и шум. Сандра отправилась разузнать, что произошло, и Шалгеззаар не стал её отговаривать. Внешне она провела последнее время с книгой, но что творилось у неё на душе… Выискивать и расспрашивать казалось лишним, поэтому окрылённый остался внизу и предавался мыслям о побеге, крутя в чешуйчатых пальцах кусочек угля. Наверное, случайно прихватил из столичного подвала вместе с сушёными припасами.
От неожиданного хруста со стороны двери он едва не выронил уголёк. Резкий разворот, и перед жёлтыми глазами предстал тот, кого хотелось видеть меньше всего. Лия юркнула за спину своего жутковатого опекуна, и это казалось хорошей идеей сейчас.
На пороге стоял Морт. Осмотрелся, уселся на гамак и достал какой-то продолговатый предмет. Зар напрягся при мысли о том, что джаккай добыл очередной артефакт, но предмет оказался какой-то мудрёной курительной трубкой. Слова пушистого были немногим менее едкими, чем потянувшиеся клубы дыма.
- Лия, можешь пока подождать в углу? - негромко и отчётливо сказал окрылённый своей подопечной и показал на угол, противоположный спящему демонёнку. - Похоже, взрослым надо поговорить.
Отослав маленького ангела, он закрыл за джаккаем дверь и вернулся к гамаку. От удушливых выбросов странной трубки начиналась резь в горле, поэтому слушать зверёныша пришлось, подставив под морду руку, вокруг которой закручивались потоки воздуха и отгоняли смрадные облака. Если бы взглядом можно было убить, то Морт уже давно поплатился бы за свою фамильярность и издёвки. А пока пришлось ограничиться презрительным осмотром шрама под его глазом.
«Надеюсь, тебе было больно, блохосборник.»
С каждым словом капитана ненависть к нему лишь росла. Так же, как и удивление наглости коротышки. Продать фактически дочь за голословные обещания свободы! Ещё и появился один, явно не без козыря в рукаве. Тайну выдал вдобавок, трепло вшивое. И всё-таки приходилось его слушать; пусть с дурным чувством юмора и мерзкими манерами, джаккай не был дураком. Не стал бы предлагать такое без уверенности, что Зар согласится.
«Эге, стереотипно мыслишь…»
Пусть инстинкты во время встречи с Шаямом были против девочки, в дальнейшем ярость не поднимала свою безобразную голову. Морт ошибался, должен был ошибаться. Или нет? В другой семье Лие будет лучше, чем с бедовым демоном… Но не у Морта. Демон не мог отдать ангела, и джаккай должен был это знать. Так в чём причина?
Шалгеззаар покосился на цветную бумажку с конфетой и перевёл взгляд на руки капитана. От него можно было ожидать чего угодно, в то числе нападения на детей.
- В том-то и дело, что не правда. Одна жизнь, за которую я лишусь последних остатков репутации, за две сотни душ, из которых мне есть дело хорошо, если до пяти, - голос звучал в половину силы – Лие такое лучше не слышать. - Кроме того, Мархен покинули жители Хеймарка, а не собственность Морта. Когда они успели потерять свободу? И какой же профессии ты, - Зар сделал ударение на местоимении, - обучишь её? Ладно, пусть сделка хороша; а где гарантии, что все условия будут соблюдены? В таких делах без контракта никуда – мы оба понимаем, что верить на слово нельзя. И оба понимаем, что я вряд ли соглашусь. Что тогда будет? И что будет, если ты меня убедишь?
Это было самонадеянно, безумно опасно. Демон старался держать себя в руках, но Морт попортил ему слишком много крови. Оставалось разговорить его, заставить вытащить козыри, и тогда…
Синдел его знает, что тогда.