Никки.
Доска долго не желала вставать на место, с неё сыпались мелкие кости. Подгнившее дерево не хотело держать гвоздь, и постоянно выскальзывало, грозя выдать новую порцию обгоревших останков. Наконец, цельность телеги удалось восстановить, и джаккайка сумела выскользнуть, из-под страшного груза.
Дождь продолжал безразлично лить на землю, собираясь в лужи между камней мостовой. Крупные капли разбивались о камни, стекали с крыш, домов. Чёрные тучи медленно закручивались вокруг тонкой башни, словно втягиваясь в её верхние помещения. Недавно казавшаяся бескрайней буря, сужалась, но светлее не становилось – за пеленой дождя и покровом туч, солнце опасно близко склонилось к горизонту. Скоро он проглотит огненный шар, погрузив и без того мрачный город в кромешную, промозглую, осеннюю тьму.
Здесь, в краю долгого дождя, осенние ночи были страшным проклятием путников. Извечная морось, холод и кромешная тьма свели в могилу многих, подкосив болезнями, сбросив с прибрежных скал, выведя прямо к логову дикого зверя. Каждый, кто не нашёл себе ночлега в эти страшные, словно оскалившийся чёрный череп, ночи сильно рисковал не дождаться утра. Огонь постоянно задувало, мокрые дрова не хотели разгораться, а вечный дождь сводил с ума. Даже в городах, люди лишний раз старались не выходить на улицу. Детей пугали «тем, кто ходит под дождём» – высоким и худым существом, чьи злые глаза иногда можно разглядеть за полосой ливня. Когда в лесу находят замёрзшего путника, около потухшего костра, это «тот, кто ходит» пришёл за ним. Иногда он стучится в окна вместе с дождём. Когда по дымоходу стекает вода, это он заглянул в трубу. Каждый ребёнок в Рейгенберге знает, что ночью, когда в окно бьют тяжёлые капли дождя, если быстро выглянуть, то можно увидеть горящие глаза, заглядывающие в твою комнату. Но, если ты откроешь окно, «тот, кто ходит» сможет забрать с собой, в дождь.
Всегда дождь, везде дождь. Настолько негостеприимна осенняя ипостась этого странного края.
От ворот, вперёд, к морю, вела широкая улица, выровненная и красивая – явно главная улица города. Где-то впереди она ещё расширялась, превращаясь в площадь, но ансамбль этой площади, терялся в однообразных крышах. Правее, где-то рядом с площадью, взлетала ввысь тонкая башня, вокруг которой сейчас клубились тучи. Левее площади видно было верхушку тяжёлой и приземистой башни. Вдоль улицы, примерно через каждые 50 метров, стояло по столбу, каждый из которых венчал красный ромб, внутри которых еле-еле теплились огоньки.
Колонна людей довольно быстро следовала по улице, слегка уходящей влево от главной, между тёмными домами – лишь в паре окон теплился свет. Сами дома выглядели вполне жилыми, но ни одно лицо не появилось в окне, чтобы проводить взглядом колонну. Буквально через несколько шагов дома полностью закрыли обзор с боков, плотно прижавшись, друг к другу.
Тем временем, воздух стал наполнять не слишком понятный гул, с главной улицы, слышимый даже отсюда. Кратковременного взгляда назад хватило, чтобы понять, что это разгорается свет. В пятне света, было отчётливо видно «арестованную» повозку, но, на стене над ней всё так же никого не было. Словно поймав взгляд джаккайки, у повозки медленно отвалилась доска днища, и оттуда выкатился череп, оскаливший зубы в издевательской ухмылке. Груз телеги провожал нарушившую его покой, взглядом его пустых глазниц, в глубине которых полыхал отблеск огня столбов с главной улице.
*Эскалация действия*
Люди впереди, под тяжёлым взглядом стражей, уже почти бежали. Красный плащ впереди отдалялся всё дальше, нисколько не заботясь о ведомых им. Цокот копыт и топот ног примешивались к отдаляющемуся гулу фонарей и создавали совершенно потусторонний ритм, что легко входил в резонанс со льющейся с неба водой. И в эту стройную систему вдруг ворвался звонкий перезвон подков джаккайского пони. В тёмном и мокром городе, этот, по сути, безобидный звук зазвучал настолько дико, что даже стражи, в своей металлической выверенности действий, замедлили шаг. Казалось, будто и дождь стих, слушая, кто же нарушил годами создававшийся ритм города.
Шапка уже давно плелся позади колонны, почти перед самыми стражами. Самый молодой среди этих пятидесяти несчастных, он, тем не менее устал быстрее всех. Во всяком случае, так должно было казаться стражам, и красноробому ублюдку. Бешеный гон, с, казалось бы, насиженного места, продолжался уже добрую неделю. С тоской вспоминалось начало пути, когда их подняли посреди ночи, заставили собраться и, наутро усадив в телеги, отправили в этот клятый Рейгенберг. Телеги! Никто их тогда так не ценил, а долгая дорога на них казалось тяжёлой.
Спустя два дня к ним присоединился красноробый с этими устрашающими нелюдьми в кирасах. И вот тогда начался настоящий ад. Нет, в нем не было жаровен и демонов, а только бешеный гон вперед - ублюдок в красном вечно торопился. По его инициативе, они попытались срезать по старому тракту вдоль Ореля, и завязли в грязи. Красный только скривил рожу, и приказал бросить телеги, оставив с ними стражей, со старого места. А сам, погнал людей вместе со своей пятеркой в капюшонах. В рядах перешептывались, что это мол, телохранители самых важных шишек, но, Шапка в это не верил. Станут гонять важную шишку за партией "освобождённых"? Тьфу. Злая сатира этого названия лилась через край. А так всё хорошо начиналось!
Но, стоп, хватит воспоминаний. Стражи отвлеклись. Лучшего момента не будет.
Колонна замедлила шаг, а стражи придержали коней, как один обернувшись в сторону Никки. Один только красноробый продолжал удаляться, но и до него скоро должно дойти, что никто за ним не следует.
Один из людей в капюшонах повернул своего гнедого коня, и зацокал к Никки. Остальные провожали его взглядом невидимых в тени капюшонов лиц.
Фигура в чёрном плаще, приближалась к Никки, но тьма под капюшоном только сгущалась, не давая разглядеть лицо. Рука в латной перчатке легла на рукоять меча. Конь, закусив удила, уставился на пони, словно угрожая ему.
В этот момент, один из людей в колонне, молодой парень лет девятнадцати, не больше, сорвался с места, куда-то в проулок, между двумя, всё такими же безжизненными, домами. Шлёпнув по луже, он проскочил под брюхом лошади одного из стражников и в едином прыжке достиг начала прохода, и даже успел пробежать несколько шагов по нему, чтобы окончательно скрыться из поля зрения. Дерзкий побег был на грани успеха.
Увы, был.
Один из стражников, вскинул руку, как только парень достиг прохода. И гул, знакомый по главной улице, раздался снова - спустя секунду страж держал в руке ярко пылающую плеть, конец которой уже летел вслед беглецу.
Раздался крик, запахло палёным мясом.
Другой страж уже стоял около Никки, не отпуская рукоять меча. Из под капюшона раздался голос, словно в пику внешнему виду, не замогильный и не демонический, просто голос уставшего человека, к тому же обладатель его явно был уже в годах.
-Техностраж Рамон. Поясните причину преследования особо важного груза.
Из-за спины техностража снова раздался крик, запах палёного усилился.
Даск.
Словно в ответ мыслям о затоплении, на нос демона упала капля воды, а спустя несколько секунд с потолка закапал небольшой ручеёк. Вода, всё это время старательно крошившая потолок подвала, наконец, промыла себе путь внутрь - старые камни фундамента, много лет молчаливо держащие напор дождя, каждую осень, низвергающегося с небес, дали трещину. Капли, с угрожающей ритмичностью, застучали по выпирающему из пола булыжнику, принеся в подвал отзвук наружного дождя.
Однако, ворону такой поворот событий не волновал ни капельки. Невидимая за кучами листьев, она, покаркав ещё чуть-чуть, обречённо замолчала. Когда Даск увидел её снова, самопровозглашённая королева подвала напоминала лишь тень той, которая напала на демона, защищая своё маленькое королевство. Грязная, взъерошенная, со слегка помятыми перьями на шее, она вдруг стала выглядеть мокрой и жалкой. Что бы ни значила для неё столь внезапная потеря любимого камушка, она серьёзно подкосила хозяйку подвала. Безучастно поглядев на подошедшего демона, она запихала голову в какую-то дыру в листьях, и печально, зовуще, каркнула.
Откуда-то снизу вороне ответило эхо, но и только. На что она только надеялась? То что она звала снизу осталось безучастным. Ворона снова каркнула, куда более печально, и попыталась вытащить голову назад, из дырки люка, а это был именно он. Похоже, именно в одну из дырок люка, такого как в городах Лиги устанавливают на входах в сливные туннели под городом – круглого и решётчатого, с эмблемой города на нём, провалился столь ценный для вороны камушек. Наверное с одной из улиц он и был снят – по кромке изображения в центре шла надпись, очень мелкими буквами:
«Канализация Рейгенберга. Собственность Погодных магов».
Однако, вместо логичного для такой надписи герба, поверх центрального изображения был приделан металлический щиток, с картинкой, под стать остальным подвальным. В металле была выдавлена фигурка демона, видного сбоку. В Медиасе, просто не было другого существа, столь похожего на изображённое. У существа на картинке была собачья морда, и рога – такое сочетание мог родить только Ад. Да к тому же, строение тела была явно не звериным – передние конечности были явно руками. Однако, не это было важно. Важна была поза демона. Преклонив колени, сын Синдел молился, вознося руки к небу, в просящем жесте. Кажется, на морде даже застыла печаль.
Тем временем, оживилась ворона, заметавшись, захлопав крыльями. В дурацкой позе, головой вниз, хвостом к верху, птица металась около дырки люка, размахивая угрожающими сломаться крыльями. Во все стороны летели перья. Впрочем, о причине столь странного поведения долго размышлять не стоило – бедная птица просто застряла, и никак не могла вытащить голову назад. Не смотря на все её попытки люк даже не дрожал, и просто так открываться явно не собирался.
