Все погрузились, тронулись... И мужичок начал болтать по несвязанным темам. Что-то про магов, подтвердив мое предположение (Хорошо, что теперь магов уж не гнобят - меньше хлопот), потом про похабный анекдот (К слову - не любил Малин похабщину, как любой порядочный джаккай), потом про матушку свою, затем про Заверхол - название, показавшееся Остролапу знакомым, и вообще местную географию. Сначала это было не больно-то интересно Джаккаю, который судорожно пытался составить план, что делать в этом новом мире, как выживать? Как жить в конце концов? Но всё же он запоминал те элементы, которые могли пригодиться...
И тут прозвучали роковые слова, от которых Малин, пристроившийся у одной из волчьих туш и рядом с поленницей, вздрогнул
- " первый король Айзенкасла Артемий Первый из рода Розендорских."
Это означало как минимум то, что ни в каком он не другом мире, а в самом взаправдашнем Медиасе, что он до сих пор в проклятущем вражьем Айзенкасле, который процветает, что этот мужичок - тоже айзенкасловец... И что самое обидное - они в будущем относительно того момента, когда повстречали ту консервную банку! Этот урод не то что выжил в буре, которая их вылечила и перекинула сюда, он ещё и на трон сел и сделал Айзенкасл королевством! Небось и границы расширил, чтоб не зазорно было бывшее княжество королевством называть... Малин сжал рукоятку кинжала, подумав о том, что это могло означать... Но тут одна деталь закралась в расшатанный разум Малина и остудила его пыл. Люди живут меньше Джаккаев, но всё же долго. И если с тех пор успело смениться несколько поколений, то может вновь наступил мир? Судя по тому, что пьяный нисколько не удивился демону - синделитство правит бал... А Дарсорт... Куда он исчез? Это неясно. Слишком многое неясно и слишком многое изменилось.
Путь продолжался молча. Частые остановки за-тем-за-сем вернули Остролапа к привычному, практичному ходу мысли, вновь отодвинув на задний план тяжелые раздумия и слабые догадки о том, что же произошло. Пусть он очень жалел, что не имел возможности вскрыть эти латы, вырезать куски поддоспешника, использовать окровавленную ткань по прямому назначению, куски лат на инструменты пустить, даже тело рыцаря можно было использовать... Так, опять что-то не те мысли. Но всё же Малин немного приободрился, увидев. что мужичок собирает кем-то оставленные вязанки хвороста - значит и то, что взял он не будет лишним. Пусть и мужичок объяснил свои действия. Всё равно лишним не будет, как и волки. Малин невзначай покосился на безголовый труп вожака.
Дорога шла. Джаккай, которому не сиделось на месте после такого, успел изучить всю телегу, её содержимое, снаряжение спутников... Но ничего не взял, это бы было слишком нагло. И в общем-то ничего нового не узнал. Потом, довел порезанную, окровавленную рубашку, ровно замотанную в некоторых местах полосками, так, что было практично, оригинально  и... Это всё равно выглядело странно. Малин не знал - стоит ли в таком виде вообще показываться на людях? Может сойдет за одного из братства Поквелина, но вряд-ли они тут о таком слышали. А сам Остролап одно время монастырями интересовался, но те почитали Смерть, лезли в философию, которую он не разделял... Так что вариант почти отпадает. Но на крайний случай можно прикинуться и таким. Правда в этих реалиях звучала безумно, а врать в лицо, да так, чтоб враньё не почуяли Малин не умел. А ведь обязательно спросят что-то типа "Кто такие?", "Откудова?" плавали - знаем. Да и вообще ситуация неприятная получается. У капрала - нервный срыв, Ахерон - неизвестно - справится ли лучше меня... В общем - как был впереди МРАК, так и остался. Лишь иногда возникают просветы, ошибочно принимаемые за долгожданное спасение. А его самого всё нет и нет. И вряд-ли когда будет, мда... Мрак.
Постепенно,впереди показался частокол, башенки. В глуши! Фига-се трактир... Малин приподнялся, скользнул вперед, чтобы получше разглядеть. Но сразу спрятался за бортом, разглядев смутно знакомые флаги и арбалетчиков - на всякий случай. Заметил так же, что позиции, занятые стрелками, как и все видимые укрепления, хоть и хорошо защищены от внешних угроз, уязвимы для нападения со стороны самого трактира. Но это пока неясно - враги ли живущие здесь - неважно, зато ясно, что законами гостеприимства местные чтят. Не то что в том Айзенкасле, который помнил и о котором ранее много слышал Малин.
За разделенной или скорее обвалившейся надписью скрывался обширный двор и не то что один трактир - целое селение с десятком домов, церквушкой и катапультой. Она-то тут зачем? Ну ничего, уже есть идея, как использовать её во зло обитателям. Так, не надо их заранее позиционировать как врагов, желать зла - твердил себе Малин. Но ненависть к старым айзенкасловцам пока никуда не уходила.
Чуть отвлекшись, Малин отвлекся на качественную резьбу по дереву, которая когда-то была его ремеслом. Посмотрел на свои лапы со всё теми же когтями, без проблем процарапывающими кожу и дерево, вздохнул. Что-то он про них, неразрывных спутников жизни, из-за которых он и получил свою фамилию, стал забывать. Надо бы исправлять эту ошибку. И подумать над их применением.
И вот, наконец, все трое слезли с телеги, хоть Джаккай и спрыгнул. И прошли вместе с незнакомым мужичком внутрь самого большого здания, оставляя телегу. Малин обернулся, у двери, но вроде никто к повозке не шел. Да и чего ему беспокоиться об этом? Он похоже просто нервничает от того, с чем может столкнуться внутри. Может это всё ловушка, хоть предпосылок на это не было. Эта паранойя, скрываемая Джаккаем, казалась Остролапу странной. Ведь до сих пор этот мужичок, пусть и "навеселе" не желал им зла. А если желал - то как бы он скрыл это в таком-то состоянии? Нет, с этой паранойей, пока нет веских оснований, надо бороться.
Как и опасался Малин - новоприбывшие сразу притянули взгляды. А сам он спрятался за Римменса, стыдясь своей внешности. А так же заметил одну очень странную деталь - Джаккаи. Свободно, в Айзенкасле, да ещё и в капральской форме. Несильно она изменилась за столько-то лет. Но это значит, что Джаккаи стали полноценными гражданами - вон - даже в стражу берут, не опасаясь предательства. А может просто слишком строгий контроль? Да такой, что фиг что предашь, не умерев. Слова мужичка о короле, любящем порядок приобретали несколько иной, более пугающий смысл.
Демон, пока непонятно какой стихии, но наверняка водный, Остролапа нисколько не удивил. Как и двое людей в теплой одежде. Убранство было простое и надежное. Стало немного спокойней, когда компанию странно выглядевших разношерстных в прямом смысле слова личностей пригласили к столу. И тут пришла и хозяйка, какой-то такой Малин себе её и представлял - мать возницы. Немолодая уже грузная человеческая женщина, обратившая на них ещё больше нежелательного внимания. Хотя... Интерес окружающие к ним быстро потеряли, что показалось странным. Речь звучала дружелюбно, и прозвучали долгожданные слова о еде. Да, все они не ели с того самого утра, когда Джаккай в первый раз вылез из-под крыла Ахерона. Сам демон, кстати тоже был здесь и тоже молчал всю дорогу - видать понимал. Жаль, что здесь придется говорить. Иначе быть не могло - ведь с ними разговор уже начали. Появилось некое чувство обреченности, но надо, надо было выкарабкаться из этой ситуации... Вот они все сгрудились за одним столом в ожидании. Малин оглядывался по сторонам, изучая незнакомое место, искал пути отступления, заметил лестницу на второй этаж. Так, это трактир, но на снятие жилья у нас вряд-ли хватит средств. У нас вообще вовсе нет средств! Но если окажется, что здесь нам опасность не грозит - придется отрабатывать, если вообще позволят. А какие из них троих работники? Из капрала может и выйдет - он мужик немолодой, но сильный и крепкий. Малин - хоть Джаккай, но довольно хлипкий, Ахерон - вообще маг-летун. Мускулов и нет почитай, так ещё и молодой воздушник. За этими тягостными раздумьями Джаккай и дождался, когда принесли долгожданную жрачку. Горячий суп, чай (к которому Малин сразу принюхался) и холодец - на всех. Такого разнообразия, пусть и простого по сравнению с опытом прошлой жизни, не было уже очень долгое время! По крайней мере у Малина и возможно Ахерона. Сомнения и подозрения куда-то незаметно исчезли, хоть и ненадолго. Теперь главной целью было утолить жажду и голод. Близость еды их только усиливала. Джаккай схватил причитавшееся ему и принялся энергично остужать, с простым дуновением вплетая небольшие включения магии ветра. Это было незаметно, но ускорило процесс доведения еды до состояния, пригодного к энергичному поеданию, чем Малин и занялся, вспомнив Имменсвейл, который в этой временной линии он вряд-ли увидит, и как приходилось в голодные и не очень годы делить трапезу со множеством братьев и сестер. Как говориться - в большой семье клювом не щелкай. А община Джаккаев - по сути одна бо-ольшая семья. Суп из миски Остролапа быстро пропал. Остальные возможно только были в процессе. Чай Джаккай не тронул. Женщина возвращалась, как и опасения. Вот сейчас. сейчас будут заданы вопросы, которых Малин так боялся. Ничего, без паники, будем импровизировать. Он приободрился, попомнив несколько принципов Учителя. Погрузился в смутные воспоминания о моментах мнимой смерти, временного парадокса, улыбающееся осунувшееся лицо, глаза, стянутые повязкой. Кстати зачем стягивать? Непонятно, да и неважно. Эх, опять это "неважно". Как же ты надоело! Отвяжись или найди замену!
И тут полилась речь хозяйки сего заведения. Она подтвердила некоторые гипотезы и подозрения. В том числе о капральстве Джаккая, который лишь отмахнулся от замечания и о том, что Синделопоклонничество здесь так развито, что Отец демонов аж охранять медийцев с чего-то стал... Да нафиг они ему вообще сдались?
И таки прозвучал один из вопросов - "Откудова?" - прозвучал. Но тут же появилась возможная соломинка, которую можно развить до дерева полуправды. А такие Малину, помнится, выращивать уже приходилось. По ходу разговора уверенность в том, что здесь пока безопасно крепла. Пусть в Айзенкасле, считалось, не бывает такого. Помнится даже ходил анекдот про то, как правители спрашивали у Смерти - когда на их земле наступит мир и процветание... Ответ князю Айзенкасла был - "Я до этого не доживу". Глупый анекдот, если честно, но тогда он был уместен. Сейчас - неизвестно. Ведь не может же в государстве, где правят Синделиты быть абсолютный порядок! Не такие у них заповеди. А впрочем - что-то Остролап опять отвлекся - надо бы отвечать, пока кто-другой не ответил. А Ахерон - он был уверен - подхватит. Капрал внушал опасения, на него точно нельзя было положиться. Особенно когда связывающая их нить общего выживания исчезнет... Если так, то ему, возможно, недолго осталось жить, или по крайней мере жить в здравом уме, хотя... были существенные сомнения - не сошел ли он уже с ума от такого шока. Тем-не-менее голос Малина, который тот пытался сделать максимально спокойным и уверенным, дабы показать, что он - несломлен этим горем, зазвучал, но не очень громко, так, чтобы отчетливо слышно было только за столом.
- Сам я не могу сказать точно. Торговал себе, путешествовал вместе с другом.
Джаккай кивнул на воздушника. Уж здесь-то дружбе медийца и демона вряд-ли удивятся. Пусть настоящими друзьями их пока назвать нельзя, но всё же они с Ахероном связаны. И связь эту надо развивать и поддерживать.
- Прибился к патрулю, дабы не так боязно было. Как тут - волки! Цельная куча. Кони понесли, а от супостатов еле отбрыкались - вона одежу порвали - заменять чем попало пришлось, хорошо хоть не самого. И остались мы ночью посередь дороги, где ваш сын нас утром и встретил. Удачно получилось, да сейчас непонятно что дальше. Без товару, думаю, не протяну, благо не в первый раз крах - уж не так тяжко. Может у вас жильё да работенка найдется? Чтоб хоть как-то жизнь наладить. А то может на что и сгодимся.

Отредактировано Kladdarn (2018-08-07 22:24:43)

Забавно то, как изоляция делает из подобия разумного существа подобие, скорее, существа неразумного. Будит всё самое потаённое, первобытное, дикое. Процесс этот юную демоницу стороной не обошёл - за то время, что она проводила наедине с собой, - а это, без малого, уже третий месяц идёт, - уже не раз ловила себя на мысли, что начинает потихоньку сходить с ума. Дичать. Превращаться в диковинную зверушку. Поначалу, не имея собеседников, она шёпотом разговаривала сама с собой, время от времени озвучивая мысли и комментируя происходящее, но вскоре стала нервной, пугливой и вовсе перестала издавать каких-либо звуков, чтоб никому - ни людям, и зверям, - не выдавать своего присутствия. Стала видеть повсюду угрозы, будь то какой капкан, затаившийся зверь или малозаметный из-за опавших листьев край какого-нибудь оврага. Иными словами, приспосабливалась к новой для себя среде обитания - и делала это весьма скорыми темпами. А явилась на суд медийскому солнцу хвостатая как раз перед началом холодов. Вроде бы и своя стихия, а вроде бы и еды вокруг толком не осталось - яблок, ягод каких или травы уже не пожевать, да и ловить некого, ибо половина всей живности спит. Зато отлично стало видно следы - снег предательски выдавал любое существо, имевшее нужду по нему ходить. Выдавал путь, время, размеры, скорость - следопытсву Каюра обучилась моментально. Научилась она иметь дело и со своими следами, заметая и путая их - чтоб никому вдруг не посчастливилось на неё наткнуться. Научилась слушать, различая зверьё по звукам - попала однажды тьмой сквозь снег и ветки в сидящую на дереве птицу по одному лишь чириканью. Научилась чуять, начав, наконец, по отдельности понимать каждый из полсотни витающих вокруг запахов. Научилась и обустраивать себе жильё - в глубоком снегу можно было сообразить отличную тёплую берложку. Если она не стала полноправной жительницей леса, то по меньшей мере заимела в нём вид на жительство.
Чего, однако, нельзя сказать относительно городов. Если не считать самого первого встречного человека, кой уже стал трупом, с людьми отношения у демоницы вообще завязались не в самом подходящем месте и не с самым подходящим предметом в руках. Местом был курятник, а предметом был, собственно, один из его пернатых жителей - уже, правда, со сломанной шеей. В ответ на шум зазвучали частые шаги со стороны улицы. Открылась дверь. Воцарился момент напряжённого молчания. Метнув свободной рукой заклинание, водяная протаранила стоящего в проходе человека и понеслась в сторону леса на трёх лапах. Оторвалась. На первые сутки. На вторые опять пришлось бежать - появились охотники по её хвост, оставлять просто так не захотели. В серьезности намерений она убедилась на четвертый день, когда вышла на дорогу докуда-то. Пойти она по ней не пошла - но на одном из обочинных деревьев увидела нечто листовочное. "Гривастая тварь. Мёртвой. 600 золотых". Приятно? Ни разу. Пришлось уходить - и уходить далеко. Направление, правда, было лишь одно - куда глаза глядят. Не сказать, что оно было ясным, но охотников больше не было видать - стало быть, путь был хоть сколько-нибудь верным.
А может и нет.
Когда одна глушь сменилось другой, нельзя было сказать, когда эта смена произошла и произошла ли вообще. Слишком уж плавно она происходила - по лесному снегу быстро не походишь, любое перемещение по нему было крайне неспешным. За этой неспешностью водяная и не сообразила сразу, что оказалась в тайге - просто в случайный момент пришло осознание того, что обычных деревьев уже почему-то не осталось, а стало, наоборот, много каких-то необычных, вечнозелёных. И пахли они совсем иначе, и выглядели. Почти что другой мир.
Оказалось, другая страна. Северная. Вот только демоница того не знала - с географией у неё был глубокий разлад. Даже компас и карта не помогли бы ей сориентироваться - был у неё один подобный кругляш, так она полчаса недоумевающе смотрела на его стрелку и решительно не понимала, почему она постоянно крутится и куда вообще пытается указать. Хотя и догадывалась.
Так или иначе, очередной день, кой был вчера, начался у Каюры с сумерек - как и отдалённые её сородичи, она предпочитала ночную охоту дневной. Ночью было тише, ночью было темно - чёрно-белое пятно, коим демоница являлась в тенях, было трудно кому-либо заметить обычным глазом, а сама она оставалась при полной осведомленности: слышала все даже самые отдаленные шорохи, ясно видела в темноте и отлично чуяла витающие запахи.
Помогла ей, однако, лишь удача. Потратив пол-ночи на брождение по лесу, она всё-таки сумела наткнуться на чьи-то следы. Человечьи. Не похоже было, что у этого путешественника были спутники - ни собачьих, ни каких-либо других иных следов рядом не пролегало. Да и размер оставленных следов был не так уж крупен - значит, и сам их обладатель большим не был. Одинокий человек, малых или средних размеров. Не подарок ли? Воодушевленная, Каюра стала двигаться по следу, надеясь настигнуть жертву до рассвета, но путь всё продолжался и продолжался.
Прошёл восход. Прошло утро. Солнце близилось к полуденному положению, а обед так на горизонте и не появился. Голод и досада. Урчание и рычание. Желание настигнуть и разорвать. Скверное, крайне скверное настроение было у водяной. Будто в забвении, она упорно продолжала идти вперёд, не сбавляя темпа. Из этого медитативного состояния, внезапно, вывело её движение. Она сразу пригнулась, скрываясь в снегу по самый нос и пристально всматриваясь в его источник. Ветка. Ветка? С чего бы ветке двигаться самой по себе? Животных демоница не видела. Людей - и подавно.
Всё это вызывало с десяток подозрений. Неужели снова охотники? Или капкан какой отсырел? Ничего хорошего в веточном знамении Каюра не видела, потому сразу же поспешила скрыться с открытого пространства - стала медленно и аккуратно двигаться ближе к скоплению растительности, не спуская глаз с ожившей сосновой лапы.

Окружили.
Всё это не на шутку испугало демоницу. Она, даже не думая о каких-либо попытках убежать, схватилась за кортик - единственное кроме медальона, что она из своей берлоги взяла с собой, - прижала его к себе и нырнула поглубже в снег, пока никто ещё не начал стрелять. Превратиться из волчицы в ежа ей сейчас хотелось меньше всего. Не хотелось ей, впрочем, и отдаваться без боя. Загнанный в угол зверь может творить всякое безумство - и Каюра не была исключением. Согнувшись в своей снежной яме, она схватила обеими руками кинжал и прижала его к горлу. Если охотники захотят её схватить - она вскроет себе горло в попытке войти в берсерк. Или же будет этим угрожать, по крайней мере. Она вообще не сразу поняла, кто там был "живой", но, чуть поразмыслив, догадалась, что охотниками подразумевалось "взять её живой". Не до конца только ясно, зачем - но угрозы вскрыть себе горло в порыве дикого безумства вполне могут тогда сработать. А может, и нет. Попытку она всё равно предпримет, полагаясь на авось.
А что делать потом? Не похоже, чтобы кто-то собирался предоставлять ей какой-либо выбор: тут она или добровольно сдаётся, или её берут силой. Итог в обоих случаях один - пленение. Можно было бы принять смерть - но хотелось ли ей? Не очень-то. Хоть она и держит острие клинка у шеи, нельзя сказать, что она полна решимости его вонзить. Это было против любого чувства самосохранения, а оно у неё было сильно как никогда. Неопределенность вкупе со страхом могут, впрочем, решительно извернуть разум, а если говорить о дичающей демонице - так и вовсе превращают её в непредсказуемое животное. Она и сама не знает, на что и почему сможет решиться.
Внезапно, спустя секунду Каюра вонзила кинжал - в снег, по самую рукоять. Протолкнула его дальше и засыпала, полностью скрыв из виду. Да, лишила себя единственного оружия. Поняла, что против толпы стрелков оно ей ничем не поможет, а вскрыть себе горло духа не хватит. Сдалась. Потому просто уткнулась носом в колени, закрыла голову руками, зажмурила глаза и обвила хвост вокруг ноги, начиная ощутимо дрожать.
Так грозная демоница и превратилась в испуганный шар из меха. Жалкое, наверное, зрелище.