Демон оказался весьма неплохим магом. И деньги... Но, какая разница? Он уже для себя всё решил. Рыцарь поглядел на перевязанную руку.
В таверну ввалился какой-то мальчуган. И без того жалко выглядевший, он всё-таки умудрился испортить о себе мнение ещё больше своими шараханьями от демона к демону. Таких бы да в оруженосцы, да в поход. Любой быстро научится уму-разуму. Сколько их было, тогда, в крепости Ордена, склонивших головы и ждавших решения совета? Тогда взяли всех. И не ушёл никто. Позор на всю жизнь - сдаться и просить освобождения от вассальной присяги. Когда ты связан по рукам и ногам честью и Кодексом, когда любое проявление трусости, малодушия подобно смерти, вот тогда формировались истинные рыцари.
В приступе ностальгии, в голову вдруг пришла идея. Пацан сейчас пойдёт на всё. А Элиас будет рад предложить помощь. Посмотрим на то как отвертится Магистр, когда он подаст новое прошение, имея при себе обученного оруженосца! А при поддержке Ордена захватчик замка Барсена будет раздавлен! Симе это пойдёт только на пользу. После этого задания денег на лекарства будет вволю, и он сможет оставить отца здесь.
-Де... Оки. Парня надо взять с собой. Я готов разделить с ним свою долю, если мы выживем конечно. Под мою опеку. Вам всем, он обвёл взглядом, не терпящим возражений, компанию -Не следует о нём беспокоиться. Теперь рыцарь обратился непосредственно к неумёхе-охотнику:
-Ну что, Сима? Я готов разделить с тобой деньги, готов прикрыть в бою. Но и от тебя потребую того же. Если ты сейчас ответишь согласием, то становишься моим оруженосцем. Со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями.

Отредактировано Korkazar (2012-08-25 15:59:54)

Понаблюдав за союзниками Даск произнёс.
-Я отдам тебе половину вознаграждения за то, что ты останешься в этой таверне ждать нас. Если я не вернусь тебе достанется всё моё вознаграждение... Если его будет кому донести назад. Шансов дойти даже у нас не так уж и много, судя по ситуации. А мёртвым ты отцу ничем не поможешь. А так даже если тебе ничего не достанется у тебя будет ещё один шанс найти деньги.
Настроение почему-то стало ни к чёрту и Даск хмуро смотрел в стол.

Получив, наконец, суп, Венитарий забыл обо всем. Потеряв к происходящему всякий интерес, он сосредоточился, для начала, на вдыхании божественного аромата, который распространял Суп. Ни один наркоман, из тех, что поглощают наркотические пары дурного зелья, не испытывал, наверное, такого наслаждения какое испытывал старый, больной, продрогший до костей маг вдыхая аромат Супа. Ноздри старика трепетали, как крылья ангела, и  глаза закатились от непередаваемого экстаза. Но это было лишь прелюдией, подготовкой к дальнейшему таинству. Таинству, которое делает единым Человека и Суп.
Покончив с первым актом священнодействия, старик с благоговением поднял Ложку и занес её вверх, навстречу солнцу, пусть и скрытому крышей трактира. Свет факелов отразился от неё, и ложка засверкала, освещая тьму, отгоняя призрак Голода на обглоданном скелете коня, тень Холода, укутанную в драную мантию метели…Бережно положив ложку на стол, маг легонько прикоснулся к куску хлеба. Хлеб был мягок и свеж, только из печки, он еще сохранил память горячих объятий противня. Но хлеб не смел соперничать с величием Супа, он понимал всю свою второстепенность, однако признавал за собой некоторую важность – без него не один суп не имел бы такого положения. Но хлеб не был честолюбив, он даже был не против того, чтобы его имя писали с маленькой буквы. Венитарий отщипнул крошку хлеба и опустил в рот.
«Грандиозно» подумал маг, пока хлеб опускался по его пищеводу.
Не сдержавшись,  старик еще раз глубоко вдохнул аромат супа. У него закружилась, голова, и колдун испугался, что может потерять сознание от переполнившего его счастья. Пора была приступать к Третьему, и самому важному акту происходящего.
Маг вновь поднял Ложку, воздел её, словно магический жезл. В глазах его светилось плохо сдерживаемое торжество. Без ложки ничего бы не вышло, Ложка была не менее важна, чем сам Суп. Ложка знала это, и молча наслаждалась сознанием своего положения. Но к её радости примешивалась печаль. Ложка была едина с Супом, она любила его, но эта была безответная любовь. Их страсть была коротка, мимолетна. Краткий миг соития, горячая жидкость хлынула в неё, наполнив все её существо. Если бы ложка могла кричать, она бы стонала от наслаждения. Но миг был скоротечен – дрожащие пальцы Венитария поднесли ложку ко рту, и суп, наконец хлынул в его рот.
На краткий миг маг почувствовал нечто, сравнимое только с оргазмом, с первой ночью любви. Суп омыл его небо, прокатился подобно волне по утесам зубов и отправился во след крошке хлеба. Ложка опустела. Но это был краткий миг пустоты, лишь краткий миг за которым последовало новое наполнение, новый поток чувств и наслаждения…
Так повторилось несколько раз, маг, зарыв глаза, за раз за разом опускал её стройное стальное тело в утробу Миски, которая с неохотой отдавала Суп… Но она понимала, как понимает всякая любящая мать, что дитя не может вечно быть в её утробе. Миска пустела, но полнел желудок мага, доказывая, что ничто не проходит бесследно, подтверждая древнюю крестьянскую пословицу, исполненную мудростью веков – «Если где-то пусто, то где-то и полно».
А потом настал момент, ради которого и собрались в одном месте Суп, Венитарий, Ложка и Миска. Кусочек оленины, оказался, наконец, захвачен её заботливым черпачком. Эта Оленина, которая еще вчера была гордым оленем, и понятия не имела о своей великой участи, о своем предназначении очень смущалась, и избегала нежных объятий ложки так долго, как только могла. Но всему приходит конец. Задумчиво глядя на блестящие от восторга глаза мага, Оленина, вероятно, думала, что все могло бы окончится гораздо хуже. Например, вместо тонкой, острой стрелы и жестокого, но справедливого прикосновения ножа её могли бы поджидать белые клыки волка, которые бы рвали, еще живую, сочащуюся кровью плоть, терзали бы мышцы и сухожилия, дробили бы кости…Нет, в этот момент своей славы Оленина не хотела думать об этом. Её ждала иная участь, и она была счастлива. Венитарий тоже был счастлив.
Колечки лука, очень скромно смотревшиеся в общем великолепии Супа не пытались уклонятся, и были благосклонно приняты утробой мага.
Но всему приходит конец, даже горы, даже ветер не вечны, придет время, и горы обратятся в пыль, ветер тихо свернется клубком и умрет на дне каньона, да и сам каньон когда ни будь обязательно станет пустотой, из которой был порожден…
И даже Суп, Суп, казавшийся более вечным, более незыблемым чем само Солнце оказался так же уязвим к безжалостной хватке седого Времени. Суп умирал, умирал, оплакиваемый Ложкой и Миской, любимой и матерью, но умирал в блеске своей славы, не чуть не сожаления о прожитой жизни.
Первым его покинула оленина – её последний кусочек скрылся за вратами зубов Венитария. Затем исчез лук, и вот уже от супа не осталось ничего, ничего, кроме пары капель на самом донышке миски. Миска хотела бы сохранить их на память о нем, как хотела сохранить память о всех своих детях, слишком быстро покидавших её, но Рок, в лице Венитария, был неумолим. Он обхватил сильными пальцами крутые бока миски и наклонив влил последние капли Супа в рот. Таинство окончилось.
Забытая, ставшая ненужной Ложка одиноко лежала среди крошек, которые были последним напоминанием о её кратковременном счастье. Миска могла бы понять её, но её заботило собственное горе, ей стало холодно и одиноко, она опустела. Её жизнь потеряла смысл. Но эта была старая миска, с выщербленным кусочком, отбившимся от неловкого движения кухарки. Поэтому миска не долго горевала и оплакивала свою потерю. Она философски подумала, что вечность – это не то, на что стоит рассчитывать мисками.
Венитарий тоже мрачно думал о вечности. Супы и вечность – вот две несовместимые вещи, такие же разные, как вода и огонь, черное и белое, зло и добро. Более того – супы наиболее беззащитны перед Вечностью. Но именно вечность дает Супам всю их силу и власть, ибо если бы супы были вечны – они бы потеряли всю свою прелесть. Эта мысль утешила старого мага, смерив с действительностью. А рядом стоял еще Чай…
Где-то за пределами мира, мира Супа И Чая, о чем то своем, бессмысленном и глупом бормотали демоны, джаккаи и рыцари. У них не было Супа. Поэтому все, что они могли – страдать и превозмогать, пытаясь надуманными «важными» делами заполнить свою пустоту, пустоту, лишенную Супа.

Хору присвистнул созерцая экий маленький золотой холм, конечно у него всё ещё были сомнения на счет десяти тысяч каждой морде, однако золотая кучка располагала, если бы не одно но, всё это придется считать... Каждую монетку, до пяти сотен.
"Бррр... Ладно оставим всё это на потом."
Забинтованный аккуратно извлек карту из под золотой кучи и принялся рассматривать.
"Ну да, путь не близкий в любом случае."
Лохматый положил карту обратно на стол.
"Скольким же этот синий должен насолить, чтобы на него держало зуб столько народу?"
-Значит нам нужно добраться до места, зачистить его, устранить корен проблемы, остаться в живых. Чтож за такие деньги вполне сгодится бос.
Хору принялся отскребать от кучи свои пять сотен.