Шэдоу слегка покачнулся на месте и посмотрел на камень. Потом на джаккая. Потом снова на камень. Поднял камень. -Итак, уважаемый камень. Во-первых, я не дама. У меня просто стащили штаны. Во-вторых, если вы не перестанете выдавать нам "полезную информацию", сударь, я вас выброшу вас в Стикс. Итак, начинаем допрос. Он слегка подбросил камень в руках. -Где находится ближайший портал? Вам лучше сказать, так как вы мне ничего не сделаете. А я вам могу, и еще как. -Нужно избавиться от попутчика... -Итак, уважаемый камень, вы сегодня станете убийцей! Шэдоу швырнул камень в голову джаккая, почему-то с криком "ЛЕТИ, ТАДИУС!". Похоже что его переклинило, он вспомнил нахождение в яме, и похоже броски в сторону стражников.
-Я еще вернусь, всем врагам на зло! Кстати хорошо что я оставил большую часть снаряжения в доме Рейчел... Можно сказать что и дома... Но кто знает, может она продала мои вещи и вообще вышла замуж...

Шэдоу посмотрел на камень с упреком -Странный он какой-то. Или я сумасшедший? Скорее всего второе. Псих. В Аду. С говорящим камнем. Который считает меня бабой. Писец. Полный. -Ты, мудила, что сделать, блять, чтобы ты убедился что я блять не баба!? Так, спокойно. Этот пускай валяется. Захочет - встанет. А от топора я не откажусь... И вообще. Заткнись. Иначе сам к Страшному Челу отправишься, в Стикс. Отмываться будешь. Шэдоу обтер попавшие на руки капли крови об камень. -Тебя хоть как зовут, болтанка? Хотя молчи. Я тебя и буду Болтанкой обзывать. Ибо болтаешь и болтаешься без дела. Или мне тебя Тадиус звать? Не, Тадиус это уже было. Сестра твоя небось. Тем временем Шэдоу подошел к "мистеру Торну" и перевернул его, надеясь что там действительно лежит топор. Хоть какое-то оружие.

Отредактировано Шэд (2013-04-05 17:14:25)

- Колонна, стой! - приказав остановиться, Хакен потянул поводья на себя, и, фыркнув, лошадь остановилась. Особо любопытные солдаты повскакивали с лавок и, повернув головы, намеревались разглядеть что-нибудь этакое, но, увидев "псов Империи", разочарованно вздыхали, и, тихо поругиваясь, садились обратно.

Хакен тоже был не в восторге от встретившихся ему на пути фрументариев, но что ему оставалось делать. Сзади раздался неспешный стук копыт.
- В чём дело? Я ведь приказал остановиться, - разозлённый нарушением приказа Хакен обернулся на стук копыт.
К нему, вдоль колонны, на полуиздыхающей кляче, шёл декан Лазло. Хороший офицер, но никудышный солдат. Хакен помнил его ещё по тренировочному лагерю, первый городской, что не задыхался при кроссах и на экзаменах всегда показывал себя с лучшей стороны. Он явно был умнее, чем Хакен, но именно это и делало его плохим деканом. В силу своего ума, он старался понимать разные культуры и относиться одинаково хорошо как к легионерам, так и к пленникам.
Он мог бы стать самим Легатом, вот только если бы он умел исполнять приказы так, как велят, а не так, как хочет его совесть.

Тем временем командир фрументариев подошёл ближе к головной повозке, отдав остальным приказ - осмотреть оставшиеся четыре повозки.

- Совесть, слово-то какое... Тьфу!, - сплюнув, Хакен развернулся к фрументарию, задавая довольно тривиальный вопрос - Господин люминифер, мы везём продовольствие из Калейна в Тотштадт, в гарнизон города. Есть какие-нибудь проблемы?

Фрументарий-люминифер, осмотрев повозку, поднял взор на всадника, от которого Хакена непроизвольно передёрнуло. Наконец, фрументарий ответил, но не так, как ожидалось.

Но прежде раздался сухой щелчок, как у тетивы арбалета.

В этот момент на лесной поляне два крика слились в один. Один, преисполненный триумфа и жгучей ненависти, раскатился из глотки люминифера, в ту же секунду бросившегося на землю, как и остальные четверо фрументариев. А второй, угасая, шел из пробитого горла декана Лазло, который, удерживаясь на лошади, бросил поводья и схватился за перебитое горло, из которого потоками хлестала кровь.

В следующее мгновение с сухими щелчками из листвы кустов посыпались стрелы и арбалетные болты. Дождь из стальных наконечников обрушился на легионеров, которые даже толком не успели поднять щиты и теперь валились ,как подрубленные, от вонзавшихся стрел.

- Засада..., - вытаскивая меч из ножен, закричал Хакен, но стрела, выпущенная неизвестным стрелком, уже пробила его доспех, заглушая его крик дикой болью. От болезненного удара и от внезапной слабости, Хакен выпустил из рук поводья, и, выронив меч, спиной рухнул на круп лошади.
Испуганное животное рвануло из-под всадника вперёд. Ларго упал на бок, провалившись в беспамятство буквально на несколько мгновений он очнулся от покалывания в груди и от криков уцелевших легионеров, явно собиравшихся сражаться.

Хакен попытался обломать древко стрелы, но, едва притронувшись, закашлялся, и сплюнул кровавый сгусток. Оставив стрелу в покое, он остался лежать на боку, не в силах пошевелить и пальцем. Темнота обступила его, и декан Ларго закрыл глаза. Шум стих, осталось только шуршание верхушек деревьев, покачивавшихся от дуновений ветра.

Тяжелый носок сапога перевернул его на спину, затем кто-то подхватил его за руки и ноги, и, раскачав, отбросил в сторону. Мимо простучали подкованные копыта лошадей, и проскрипели колёса.

- Гы-хы-хы, здорово мы их раскатали! А, Арвейд?, - явно юношеский голос восторженно заговорил рядом с ним. Ларго приоткрыл глаза, перед ним стояли две пары ног, у одного явно был арбалет, на который тот опирался. Они оба стояли, повернувшись спинами к Хакену, и не заметили, как он открыл глаза, их лиц не было видно.
- Да, Лайрег, раскатали, но их-то больше, они здесь уже навели свои порядки. Зачем нам воевать?, - спросил голос явно старше, чем собеседника, на что Лайрег ответил, перебив того: - Ты что? С дуба рухнул? Они пришли на нашу землю, они сожгли наши дома, как ты вообще можешь говорить так?!? Не твою ли жену они убили? Она мне была сестрой, помнишь? Они убили наших родных и должны поплатиться все до последнего, как и предатели.

Во время тирады Лайрега, Ларго смотрел на дорогу, на которой всюду шныряли люди, кто-то был одет в доспехи легионеров, а кто-то был одет в броню королевства. Все они обыскивали трупы солдат, а тем, кто был ранен, но не убит, перерезали глотки, потом партизаны сбрасывали трупы к обочине.

- Ладно, лучше обыщем этого офицеришку, - Лайрег, развернувшись, пнул ногу Ларго, Хакен быстро прищурил глаза. Две тени нависли над ним. Бывший декан чувствовал, как с него стягивают шлем, наручи, пояс с ножнами и поножи, наконец кто-то из них двоих выдернул из его груди стрелу.
Стиснув зубы от боли, Хакен не выдержал и застонал, чем и привлёк внимание мародёров.

- Смотри-ка, живой! Глазки открой-ка!, - мальчишка пошлёпал Хакена по щеке, и, когда Ларго открыл глаза, он радостно взвизгнул, и, бросив своему товарищу короткое "охраняй", с радостными криками куда-то побежал. Уже не скрывая, Ларго с презрением смотрел на оставшегося мародера. 

Тот был младше его, может, года на четыре, может, на пять лет, и с опаской смотрел на Хакена, выставив перед собой нож, нацеленный острием ему в шею. При возможности Хакен давно бы уже обезоружил ублюдка, и ушел бы, оставив того с перерезанным горлом.
Но сейчас уже нет сил и даже желания сделать что либо, что бы спасти жизнь. Уставившись взглядом вверх, Хакен смотрел на голубое небо, пробивавшееся сквозь кроны деревьев.

- Господин фенрих, один из офицеров ещё живой! Сюда, он здесь. - мальчишка появился снова, а вслед за ним появился мужчина в грязном сером плаще, и вместе с ним - десять, может, двадцать партизан.
Серый плащ что-то сказал, на что все партизаны радостно закричали, и где-то там, за спинами собравшихся, разразились громкие крики ликования. Но Хакен уже не различал ничего, глаза заволокло тьмой, а в голове повис шум, заглушавший всё.
Кто-то вложил ему в рот медяк перед тем, как чужие руки подхватили его и куда-то потащили.
Он уже не чувствовал ни рук, ни ног, и перед тем, как погрузиться во тьму, слышал протяжные крики, смех, и удары молотка.

Наконец, всё кончилось.

- Я не хочу умирать, я не хочу..., - мысли хаотично неслись в голове, пульсирующим потоком повторяя сокровенное желание, но вдруг кто-то, явно не из партизан, спросил: - Умирать?...