Кто мог знать, что довелось испытать рыжеволосой девушке за последние недели? Сначала её страну накрывает полог неестественной тьмы, затем она остаётся единственным магом в обречённом городе, в одиночку защищая штаб от губительного проклятья, едва держится на ногах от перенапряжения, позже на неё сваливают пленное адское отродье, другого чародея и подозрительного джаккая. Затем был прорыв осады, бои с демонами, бессмысленная и беспощадная бойня, только чтобы достичь города у моря; столько страданий, сил и жизней были отданы алчному Войне, и всё напрасно - большую часть людей забрал Мор, выжили менее двух сотен... Каково это, видеть угасание друзей и знакомых, не имея возможности помочь? Лицезреть искривлённые в предсмертных криках лица? Бояться, что и ты можешь не проснуться утром, так как хворь лишила последних сил? Нельзя было винить Сандру в том, что она дала выход той боли, что терзала её долгими ночами; она крепилась сколько могла.
Зарывшись лицом в балахон Зара, заклинательница содрогалась от рыданий. Слова были ни к чему, надо было дать ей выплакаться. Ручьи слёз орошали грудь демона, и он не собирался их останавливать. Пред мысленным взором окрылённого начали появляться неизвестные люди, самых разных возрастов, сословий, полов. Кто они были? Её друзья? Знакомые? Близкие? Многих из  них выделяла смертельная бледность, вкупе с застывшим выражением жутких мучений на лицах не оставлявшая сомнений в том, что Блэйк видела мертвецов. Могло статься, что они оставили бренный мир совсем недавно... Чтобы девушка не чувствовала себя одинокой, Зар осторожно приобнял её и попытался подумать о чём-то хорошем.
Вершина, с которой открывался прекрасный вид на окружающие горы и каменистое подножье. Небольшая площадка скрывает от любопытных глаз пещеру с округлым входом. Внутри двое: статная демоница воздуха, неизвестно как добытое в Аду платье небесно-голубого цвета подчёркивает точёные черты её длинного змеящегося тела; тёмно-серебристая чешуя покрывает каждый дюйм лёгкого, словно утренняя дымка, тела. Пусть мимика лица на изящной головке скрывает мысли хозяйки, изумрудно-зелёные глаза с узким чёрным зрачком выдают её чувства, лучась любовью и искренним беспокойством. К груди матери прильнул маленький крылатый демоненок, бледно-серую чешую в нескольких местах пересекают кровоточащие следы когтей и зубов; в золотистых глазёнках застыли слёзы, дыхание прерывается от тупой боли.
-Снова эти задиры с Чернохолмья?
Небольшой кивок. Он лишь хотел поиграть с ними, зачем кусаться-то?
-Милый мой крылатик... Иногда мне кажется, что ты и не демон вовсе...
Непонимающий взгляд золотистых глаз. Как так не демон? Вон какие у него зубы, когти, крылья!
-Дурашка, уж очень ты добрый! Как будешь грешников пугать?
-Рррь! - тонкое рычание и оскал маленьких острых клыков - вот и весь ответ.
Мама смеётся. Почему? Вот вырастет большим и сильным, как папа, - всем покажет! С каждым подружится и будет играть, кроме вредины Буза!
-Вот ты уже и не плачешь! И правильно: слезами дел не исправишь.
Демоненок улыбается; мама здесь, с ним. Рядом с ней так хорошо...
-Хочешь, я почитаю тебе?
Мотает головой из стороны в сторону.
-Нет? Может, песню?
Сын лишь глубже зарывается в грудь матери.
-Ну, хорошо.
Тихая ночь,
Ты лежишь и дрожишь...
Страхи бродят во тьме,
Потому ты не спишь...
Но не бойся, не плачь,
Ведь ты здесь не один:
Солнце снова взойдёт
И тебя осветит...
Мама любит тебя,
Ибо ты - её сын,
Славный сын,
Милый сын...
Тихий мелодичный звук голоса демоницы отражается от стен и гасится о стопки книг на полу. Зевок во всю маленькую пасть, и золотистые глаза закрываются. Мерное сопение в унисон с биением её сердца. Демоница тяжело вздыхает...
-Мне так тебя не хватает...
Кажется, он неосознанно повторил слова из... сна? воспоминания? Шмыгнув носом и смахнув невесть откуда взявшуюся слезу, Шалгеззаар осмотрелся вокруг. Сандра спала рядом, рыжие волосы рассыпались по спинке дивана. Судя по мгле за окном, стоял поздний вечер. Который час, интересно?
От неожиданного вкрадчивого покашливания демон едва не выругался. Шаям, будь он неладен. Он очень хотел отдать ему артефакт. Вот это настырность! Таким в сыщики надо идти - ни один преступник не уйдёт!
Верить ему было нелегко, и Зар колебался. С одной стороны, всё это могло быть западнёй: за стеной никто не заметит, как оглушённого гасилом демона уносят подозрительные личности. С другой, влияние Гарольда было немалым, и сказанное им в точности претворялось в жизнь. Не в той он ситуации, чтобы отвергать помощь, как бы странно всё это ни выглядело...
Решено. Он не упустит возможность изменить мир к лучшему. И никто из... друзей не должен пострадать.
Тихонько соскользнув с дивана, окрылённый вышел на улицу. Вечерний воздух приятно холодил шкуру. За восточной стеной его ждёт Шаям. Знать бы ещё, где он, восток...
Взмыв в воздух, демон начал набирать высоту. Скоро он заметил расстилавшуюся синюю гладь моря, панораму вечернего города, отмеченную редкими огнями. Правильно ли они сделали, что привели беженцев сюда? Или лишь незначительно отсрочили их гибель? Вновь вопросы... Хотелось верить, что последняя встреча с иллюзионистом внесёт хоть какую-то ясность. Попытавшись вспомнить, с какой стороны всходило солнце, демон приземлился за стеной примерно в том направлении.
-Шаям, я на месте. Покончим с тайнами.
Впрочем, бдительности Синделов сын не терял, под одеждой уже бегали крошечные разряды. При малейших признаках опасности он сорвётся в ночные небеса в форме сверкающего потока энергии, чтобы расправить крылья и улететь к безопасности.

Чувства Сурайи, копившиеся с тех пор, как она покинула дом, наконец, дали себе волю. При чём сделали они это в полной мере. Всё то, что ей довелось испытать за это время, тяжким грузом висело на её плечах до сего момента. До этого она даже сама не понимала, сколько всего она пережила. И если там, в Аб'Захире, у неё были близкие люди, которым она всегда могла выговориться, которые могли её утешить, здесь у неё не было никого. Дома вещи казались очень простыми и понятными, а в этих землях вопросы то и дело сваливались на её голову, так и оставаясь без ответа. Наверное, слишком избалованной она стала, живя во дворце и не зная горя. Но слишком слабой она оказалась, когда покинула тёплое гнёздышко, где её оберегали, словно зеницу ока. Хотя она и старалась стойко переживать всё то, что преподносила ей судьба, ей было совершенно некуда деть переполнявшие её эмоции. И вот теперь всё, начиная от смены обстановки и климата, заканчивая этой чёртовой войной, к которой она, по большому счёту, вообще не была причастна, сейчас изливалось в её плаче.
Девушка рыдала, не в силах остановиться. Разумом она понимала, что делает что-то совершенно из ряда вон выходящее. Она разучилась плакать ещё в детстве, когда попала под жёсткую опеку Фьорда и влияние Ра'Джи — уж те-то основательно вбили ей в голову, что хныкать — для слабаков. И вот сейчас она сидит, обхватив колени руками, и рыдает, как малое дитя. Тем не менее, спазмы продолжали сокращать её тело аж до боли в груди, а поток слёз, льющийся из глаз, всё никак не останавливался. Ещё немного, и её вопли, наверное, услышали бы во всём городе. Но этого не случилось.
В один момент её словно прошибло мощнейшим разрядом тока. Будто бы её собственная грозовая туча вышла из под контроля и ударила свою хозяйку. Бешено колотящееся сердце было готово вырваться из груди — такого она не испытывала даже под натиском адреналина в битве. Она немного замешкалась, не понимая, откуда возникли эти чувства, но, когда её сознание снова вернуло себе законное властвование над её телом, она обнаружила Вильгельма. Он находился так близко к ней, как никогда ранее, а губы их соприкасались в поцелуе. От ошеломления Сурайя даже перестала рыдать. Да куда уж там — она даже забыла, как дышать. Однако, процесс понимания всего происходящего много времени не занял, и девушка тотчас заключила Вильгельма в объятия, отвечая взаимностью на его порыв.
Все её предыдущие сомнения, страхи и переживания начали постепенно отступать. Она была далеко от дома? Ну и что. Здесь тоже наверняка полным-полно хороших мест. Она ввязалась в войну, целей которой она даже понять не могла? Да и ладно, главное, что она выжила. Но ведь в этих землях так много чужих людей, которых она не знает, возможно даже не очень хороших! Подумаешь, какие-то незнакомцы. Теперь у неё есть Вильгельм. Всем своим существованием он заполнил ту брешь, возникшую в её душе от пережитого. Даже больше — он стал для неё всем.
Сурайя уткнулась лицом в его шею, всё так же не выпуская из объятий, и, всё ещё слегка всхлипывая после длительного плача, вдыхала запах любимого человека. Нет, она определённо больше не жалела о своём решении покинуть родные края и отправиться сюда. Пройдя через испытания, она приобрела нечто такое, что стало ей дороже собственной жизни. Закрыв глаза, она подумала о том, что, пока она тут эгоистично пыталась разобраться с собственными чувствами, она совсем забыла про самого Вильгельма, уставшего от долгого перехода и бессонных ночей.
— Прости меня. За всё. — Не отрываясь от Вильгельма пробубнила она, затем, после короткой паузы, добавила, — И вообще, тебе следует отдохнуть.
После чего она крайне немногозначительно посмотрела на врача снизу вверх. Её взгляд так и кричал: "Только попробуй уйти отсюда, собственными руками убью". Однако, она искренне беспокоилась о его здоровье, ибо даже будучи лекарем и имея под рукой различные настойки и отвары, нельзя было им пренебрегать. Его телу нужен был отдых.

Что ж, верить в продуманность действий Шаяма вполне можно было: маленький ангел оказалась не так-то проста, да и старик уже успел пояснить ей роль Шалгеззаара. Творящая иллюзии... Тонкое искусство, пластичное и гибкое, оно способно как сокрушать города и страны, так и подвигать разумных существ на великие свершения. При достаточной практике из заклинателей подобного толка выходят подлинные мастера на все руки; куда там демону с его первородной яростью стихий! Но может статься, что Лия и Зар смогут в равной мере обучать друг друга; путь им предстоит нелёгкий, и надо было стать готовым к угрозе любого вида.
-Ну да, капюшон всё скроет... - пробормотал окрылённый, рассеянно скребя когтями голову меж рогов. - Манипуляции с разумом довольно сложная наука, поэтому я буду благодарен за любую помощь Лие в её постижении. Насчёт жизни одиночки можешь и не говорить; поверь, я сполна хлебнул из этой чаши в своё время.
Взгляд золотистых глаз устремился куда-то вдаль, мимо города у моря, мимо Гарольда, мимо всего того, что было здесь и сейчас; демон устремил свой взор в прошлое, которое лучше бы оставалось забытым.
Вонючая сырая нора, единственным достоинством которой была сокрытость от чужих глаз. С потолка постоянно что-то капало, раздражая единственного обитателя дыры, грязно-серую массу из чешуи и ветхой одежды. Мелко дрожащая тварь - скорее от страха и нервного истощения, нежели холода - открыла глаза мутно-жёлтого оттенка, что лихорадочно обвели окружающие стены и уцепились за последний островок рациональности в этой берлоге, стопку книг с начинавшими истлевать страницами. Судя по свету, пробивавшемуся сквозь вход, в Аду ещё был день, и выходить было никак нельзя. Постепенно деградирующий демон, влачащий жалкое существование загоняемой дичи, чувствовал лишь жгучую ненависть ко всему вокруг: к неухоженным дырам, где приходилось прятаться по нескольку дней, к невидимым преследователям, стремившимся выжечь заразу слабости, но более всего к самому себе, неспособному дать отпор или хотя бы покончить с никчемной пародией на жизнь. Денно и нощно, зарывшись в недра земли подобно червю, он пытался обратиться к внутреннему потенциалу, дать выход наполнявшей его энергии, но что-то мешало. Неверие в собственные силы? Страх потерять контроль? Он не знал. Собственное имя казалось ему чужим, и потерянный пытался заглушить гнетущую пустоту, по нескольку сотен раз перечитывая свои книги. К чему всё это? Зачем так жить? На эти вопросы не было ответа, лишь на краю сознания ютилось упёртое стремление выжить и отомстить. Но даже его становилось недостаточно, и всё чаще возникала крамольная мысль выйти из тени и встретиться со своим роком лицом к лицу, воссоединиться с благословенной Пустотой...
Зар помотал головой, отгоняя тёмные образы минувших дней. То время осталось далеко в прошлом; загнанный зверь испустил дух, а из его обугленных останков вылупился кто-то новый, свободный от прежних страхов и тягот. Кто-то, получивший возможность действительно изменить мир к лучшему, хотя бы для малой его части.
-Корабль, значит... Будем надеяться, новые края ещё не погрузились во тьму. Немногие дошли до этого места; хотелось бы верить, что все эти жертвы не напрасны. Я присяду? - не дожидаясь ответа, Шалгеззаар разместился рядом с пнём, подогнув ноги. - Грустно всё это, не правда ли? Дети без родителей, люди без надежды... Насколько должны быть заняты Боги и Стражи, чтобы допустить подобное?.. Не то, чтобы я жаловался, но мир рушится буквально на глазах; быть может, лишь тогда мы проявляем нашу подлинную суть. Ох, простите, я совсем заболтался...
Иллюзионист хотел было что-то ответить, но закашлялся, и яйцо оказалось в опасной близости к краю коленей. Вскинувшийся было демон хотел подставить свои руки, не дать разбиться; к счастью, всё обошлось, и оно само вернулось в руки старика.
-Да, есть у меня ещё вопросы. Во-первых, будет ли работать амулет, если я поднимусь в воздух? Не думаю, что ломиться в ворота ночью будет хорошей идеей; лучше бы перелететь через стену. Во-вторых, сколько Лия ещё будет спать? Нужно заранее объясниться с соратниками, откуда у меня дети; ни к чему ей лишние треволнения. В-третьих, нет ли у вас, гмм... - смутившийся Зар потупил взор, - какой-нибудь книги по уходу за маленькими детьми? У меня-то здесь, увы, ноль опыта.
В этот момент Синделов сын понял, что так и не вызнал, к какой стихии относится маленький демон. Стремясь восполнить этот пробел, он внимательно всмотрелся в полупрозрачные глубины яйца, пытаясь найти характерные признаки: крылья, мех или чешую, плавники, цвет покровов. Для пущей уверенности он приложил к скорлупе ладонь, силясь прочувствовать текущую в малыше магию.