-Умный мальчик – благодушно кивнул Венитарий глядя в след убегающему арбалетчику.
Скептическим взглядом осмотрев развалины маг прошел в ворота.

-Еее,хреново,сколько лет он тут провел.-Скив рывком встал на лапы,и помог подняться собрату по несчастью, в комнате было ничего примечательного кроме стола и дыры, он подошел к дыре, кинжал он мог взять в любую минуту, его заинтересовала маааленький кружочек серебра валящийся около дыры. Он пару раз видел такой-же, но не знал зачем он. Два демона огня с помощью такой же решали спор кому достанется оторванный хвост джаккая. Вроде медийцы их очень ценят, не зря же ими расплачиваются за переправу через Стикс? Он взял одну, подбросил, решка, и положил в карман на всякий случай.Как нечего делать он оторвал у скелета наруч и надел на руку а потом он решил взять кинжал.
-Пха!Не верю что все закончилось так просто.

[+1 монета Инвентарь + ржавый наруч]

Отредактировано Тернер (2012-06-25 16:32:05)

«Ах как не хорошо, как отвратительно! Я старею, старею, старею! Почему я его не убил? Приступ человеколюбия? Лень? Перст судьбы? Мне суждено умереть здесь, среди этих развалин от стрелы мальчишки, который не владеет даже базовыми основами магии? Опозорив тем самым Товарищество, свое имя, и поколения магов в целом? Это было бы прискорбно!»
Так мог бы подумать Венитарий, если бы у него было время думать. Но его не было. Поэтому он просто вытянул руку и применил магию. Надежды на то, что он успеет уклонится, или магия поразит арбалетчика раньше, чем он нажжем курок, была маленькая. Но магу было плевать на надежду и судьбу – он действовало рефлекторно, так, как действует любой маг увидевший наставленный на него арбалет. Сотни тысяч магов развили этот инстинкт до совершенства, и передавали его от учителя к ученику, от папы-мага, к сыну-магу. Сидя у камелька, уютно завернувшись в одело и покуривая трубочку, папа-маг наверняка говорил крохе сыну что то такое: «Видишь арбалет – не думай, не рассуждай от свете звезд, о судьбах мира, о астральных пертуберациях – просто шмальни самым мощным, что есть в твоем арсенале. Не надо даже молиться и призывать на помощь Гайю, Синдел, 12 стражей – потому что тут все решает доля секунды. Или ты мертв, или нет. А молиться после того уже не имеет смысла. Если ты выжил – то выжил благодаря своему искусству мага. Если умер – то и Гайе, и Синдел и даже 12 стражей начхать будет на твои мольбы. Такова жизнь, таковы правила вселенской игры. Нам остается только подчиняться им, иначе мы просто будет выброшены с этой шахматной доски. Потому как все равно чтобы мы не делали, решают все равно божественные кости, которые кидает невидимая лапища судьбы. Вот выпали шестерки – и ты на коне. У тебя звенит золотишко в кошельке, пивная кружка полна, в камине горит огонь, а в трубке – отличный табачок 1254 года! Но потом судьба совершила рывок – и вместо шестерок перед тобой Глаза Змеи, то бишь единицы. И ты уже не на коне, а под ним, и огнедышащая лошадь Рока бьет тебя копытом в тощую грудь.» Так говорил папа-маг, а кроха сын сосал конфету, и делал вид что все понимает. Ничего, понимание придет со временем, может через 10 лет, а может и через 20, но придет. И хоть папы-мага у Венитаряи не было, у него были гены, гены тысяч, почивших уже, волшебников, колдунов, чародеев, ведьм, некромантов, алхимиков и, наверное, даже пары-тройки шаманов, тех еще, которые выли по пещерам, призывая первые микроскопические громы и молнии на головы первых вооруженных метательным камнями предков арбалетчиков.
Пели птички, булькали рыбки в прудах, червяки торили свой путь сквозь земную твердь, все дышало жизнью, каждый кубический сантиметр мирового пространства вопил на тысячу голосов о Жизни, Любви и Свободе. Тысячи микроскопических тварей рождались, жили, совокуплялись и сражались, отдавая тем самым дань вечному круговороту жизни. И никто, никто из этих микроскопических тварей, от амебы до таракана, не хотел, просто не желал умирать раньше времени. Они понимали, конечно, каким-то задним умом, что смерть неизбежна, но старались об этом не думать.
Венитарий не мог не думать, но тоже не хотел умирать. Спроси его несколько лет назад – и он бы сам прыгнул под этот выстрел, чтобы избавиться от мук скучной размеренной повседневности, которая словно трясина затягивала его в пучину депрессии.. Но увы, это было раньше. Теперь же у него был смысл жизни, была работа, были сотни ненаписанных книг, рукописей и диссертаций, были сорта вин, которые он еще не успел попробовать, и молоденькие девушки которых не успел испортить. Был еще кроха сын, пока безымянный, но вполне возможный, которому надо было рассказать о древнем, как сама история, противостоянии арбалетчиков и магов. Рассказать о первых шаманах, которые приносили радость и пользу своим менее просвещенным соплеменникам, и о завистливых камнеметалях, этих жалких неучах, которых злоба и мстительность заставила изобрести вначале лук, а потом и злостную пародию на него – арбалет. И нерожденный еще кроха-сын должен был вступить в эту извечную борьбу. Именно поэтому…
…именно поэтому, умирать было глупо и пошло, а умирать от стрелы дрожащего мальчишки, который может даже и девушки то не имел, а только самоудовлетворялся глядя на забавной формы дерево – было бы вдвойне глупо и в тройне пошло.
А ведь будущее было крайне интересным: кроме невыпитых бутылок, и бестолкового, в сущности, сына, впереди еще зазывно маячило повышение по службе, должность магистра наконец-таки доступ к истинным целям Товарищества. Очень, очень обидно будет, если эти цели так им останутся не узнанными. И все только потому, что слабое человеческое тело не способно, ну не может оно пережить выстрел из арбалета с пары шагов. И пусть берсерки острова Карнати сражались и с десятком стрел в теле, да еще и распевали саги, восхваляя предков от 10 колена. Венитарий то не был берсерком! Он был, в сущности, старым, больным человеком, хоть и магом. У него было больное сердце, лишний вес, отдышка, проблемы с желудком а в последнее время – и с легкими. Он не пережил бы попадание стрелы. Он бы просто умер, умер даже не от ран, а от потрясения, что в него, в мага кто-то способен пошло и вульгарно выстрелить ржавой стрелой с кривым древком. И все его жизнелюбие и нежелание принять смерть разбилось бы об этот унылый факт. Будь эта стрела еще хорошая, новая, со стальным, блестящим как серебро наконечником, еще куда ни шло. Но не так же!
Венитарий не верил ни в Рай , ни в Ад, для него смерть была окончательна, она была смертью разума. Нет, он знал кончено и о Гайе, и о Синдел, но его начитанный мозг отказывался верить в сущность, которая только и заниматься подсчетом добрых и дурных дел тысяч Медианцев и записью их в Большую Амбарную Книгу Бытия. Мы, конечно, имеем в виду сейчас Смерть, не Смерть как явление, а  Смерть как персонификация, как  материальное божество загробного мира. Сам прецедент существования подобного существа выбешивал Венитария и сводил его с ума. Если бы оказалось, что после смерти он встретит этого самого Смерть, маг, наверное, просто бы отключил свой разум, который строился на четкой логике и реализме. И пришлось бы тогда Смерти разбираться не с разумным человеком, а спускающим слюни овощем. Было бы забавно посмотреть, куда он его определит.
Был и еще один факт стоящий внимания – никто, кончено, не стал бы класть ему в могилу денег для переправы через Стикс. Это угнетало, ведь маг не умел плавать и не выносил воду. Даже превратившись в полудибила добитого фактом существования Смерти, он бы отказался пересекать реку. И что тогда? Смерти ведь надо доставить его в Рай или в Ад. Ладно, если в Рай, не хочешь – не надо, а если в Ад? Ведь там демоны ждут, всяческие пыточные инструменты стынут, а у грешника нет денег! Денег нет! И плыть он не хочет! Он боится воды! У него водобоязнь с детства, с той еще поры, когда надо было огромный зал отмыть целиком и полностью за пару часов, и при этом набирать воду за три километра по жаре. Философский вопрос, не хватает только волка , козы и капусты. А учитывая что волк – это Броксис, задачка становилась ну совсем безумной, в духе – «чем ворон похож на письменный стол»? Еще в детстве, живя в пустом холодном доме учителя, Венитарию не давал покоя этот вопрос. Ворон – птица, стол – мебель. Что у них может быть общего? Ничего. Тогда в чем суть загадки? Был ли тут ребус, а может созвучие? Нет, определенно. Тогда почему? Кому понадобилось придумывать подобный бред? Кто бы он не был, этот таинственный бредоносец, сейчас он явно хихикал в Аду, наслаждаясь фактом того, скольких людей он свел с ума своей бессмысленной загадкой. И тут,  словно исполинский змей на горизонте появлялся новый вопрос, давящий всей своей чудовищностью и непропорциональностью – могла ли Смерть, если она и вправду существует, ответить на вопрос «Чем ворон похож на письменный стол?» Все безумие этой нелепой ситуации просто не мог вместить ни один человеческий разум. И тут то можно было вспомнить про блаженных психов в Доме Скорби, которые хоть и не имели разума, но имели ответы на любой вопрос, в том числе и вопрос о вороне. Возможно, только возможно, что старый безумный маг Асрахен, скрестивший в приступе безумия письменный стол и ворона могучей магией, понял таки, что у них общего. Кошмарное существо, гибрид ворона и стола, тоже имело мнение на этот счет. Но стрела, стрела направленная в толстое, покрытое волосами брюхо Венитария, которое защищал лишь тонкий балахон, явно тоже имела что сказать по этому вопросу. Она могла бы сказать «Эй, я простая стрела, да. Даже не стрела, а арбалетный болт, а это вам не с Тадиус играть! И мне плевать на воронов и стол, письменный, обеденный и даже стол заказов. Однако я могу направить тебя прямо в Ад, где ты сможешь узнать ответ на этот вопрос у Смерти самолично.» Хотя, вполне возможно, стрела бы этого и не сказала. Стрелы никогда не славились особым интеллектом, а арбалетные – тем более. Возможно, тонкой иронией по отношению к закованным в латы рыцарям – но никак не разумом. И даже дар речи ничем бы тут не помог. Такова жизнь.