Опять мимо. Хотя, в этот раз, Сейза это не напрягло. Наверно, начинал привыкать. Или, точнее сказать, понимать. Вассервол относился к тому типу людей, демонов, не важно, которые, задавая вопрос, не нуждались в ответе. Который раз крылатый рыб спрашивал что-то, что ему на первый взгляд, было нужно, но на самом деле.. слушал ли он ответы? Даже если слушал, то игнорировал. Тогда, раз не было смысла, то, может быть, и не было смысла переживать? Но не отвечать не культурно и это его выбесит. Ему, хоть и не нужен ответ, но молчание воспринимается как.. оскорбление?
И откуда во мне такая холодная черствость? С кем поведешься, не так ли..
- Да. - односложно ответил джаккай - Где-то в городе. Он шел по моим следам. -
Тут Сейз, возможно, выдал желаемое за действительное. Но ведь и отряд с Кренком, ныне получившим по заслугам, и этот ангел и летун, который, несомненно, был Вассерволом, шли и летел за ним по тропе. И потом он столкнулся с ним, да еще и дважды.
Фелиция
Стоило спрашивать зачем он ее ищет? Думаю, не стоит. Вроде она ему была нужна.. А.. точно он ее хотел убить.. зачем-то.. что-то про годы жизни? Кажется, я становлюсь Вассерволом. Тоже не слушаю окружающих.
Эта мысль успокоила Синеполоса окончательно. Иногда, посмеявшись над собой или просто улыбнувшись в душе, становится легче и тревоги отходят на второй план.
- Звучит как план - коротко ответил джаккай на предложение залечь на крыше, после переживаний он чувствовал себя опустошенным, не было сил больше самобичиваться, да и демон может должен дать ему стрел - надо как-то отбиваться от странных ангелов, который... вдруг был просто его галлюцинацией..
- Она же на коляске и не может ходить? - вырвалось у Сейза уточнение, пока он думал о совсем другом, вспоминая как странно светился тот ангел, которого он и вовсе не принял за.. кого?

Маэморн валялся поперёк кровати, насвистывая негромкую мелодию, ритм, видимо собственного производства. Осматривал себя с ног до головы, выискивая замызги и бесноватые торчащие нитки, попутно прижигая их пальцами с помощью магии. К тому моменту сонливая физиономия сменилась заурядным спокойным видом с тонкими пугливыми нотками, смотрел на расходящийся веер света от непрозримых окон на стенах напротив них. Когда настоятель зашел, прямо взглянул на него, чуть подняв подбородок, готовясь выхватывать слова из его полости рта. Опустил взгляд наискось вземлю и чуть повернулся головой, слегка прикрыв веки, отреагировав на предложение присоединиться к служению. Напряг и отвёл уголок рта в сторону, прижав губы. Задумался. Там будут люди, чего уж там думать. Представил как будут пожирать его голодным взглядом неестественного внимания, будто мысленно сдирая с него кожу. Поёрзал челюстью, издав еле уловимый скрип от зубов. Опрокинул голову и покосился на священника:
— Я был бы рад, но не хочу чтобы меня видели медийцы. Не хочу, чтобы знали кто я. Не хочу заявлять о своём существовании...  - последний слог проистёк в незаконченный хрип, секундное молчание, будто шарил в закоулках башки в поисках подходящего слова - ...Здесь. Мрачно и уныло пробормотал, завершив своё предложение. Вздохнул. Резко схватил шапку-ушанку с полки и погладил большим пальцем пёструю, пышную желтую шерсть на козырьке. Одел, но длинные белые оголенные волосы все равно блестели в свете утренних сполохов.

Отредактировано natus (2022-08-17 23:06:41)

Взгляд ангела пронизывался некой жалостью, отчужденностью, медленно опустил его от глаз на торс, следом на ноги и пол, вскоре вовсе уведя поникшие глаза в сторону и отвернувшись. Он ушел, видимо слова обрушились комом разочарования, нахлынули на него как скрипучая горная лавина с гордых высочин после маленького толчка снизу. Внутренней стороной ладони вытер слегка накотившие слезы в глазах. Насупился смотря на свои новые вещи, потом на босые ноги. Снял со стоп бинты, провёл рукой чтобы снова очистить их и повесил на краю кровати. Взял оставленные штаны, на которые не хватило нитей, расправил и посмотрел на них в полный рост. Явно теплее его серых льняных брюк, даже жалко их. Разложил на свободной тумбе рядом, проводя с ней похожие махинации с теми, которые проводил когда-то с рукавами своей серой монашеской робы. Однако теперь он выжигал не отдельные ленты, а одну длинную. Её он намотал на лицо: вокруг лба, зафиксировав волосы, дабы те меньше попадали в чужой глаз и прикрыв острые концы ушей, спрятал нос, надбровную дугу, подносовую впадину, перекрестил между бровей, провел под подбородком, вокруг верхней части шеи. Таким образом на виду остались только ноздри, рот и два отверстия под глаза. Закрепил на затылке. Накинул подогнанную куртку, закинул на плечо сумку и взял шапку ушанку, шагая к выходу из комнаты надел её и стал поправлять, спрятал амулет солнца под халат. Стопы шлепали босой поступью, издавая характерный глухой звук. Незаметно выглянул за пределы помещения. Люди уходили, бурный поток гуманойдов в спокойствии и умиротворении покидал святилище Гайи. Подождал какое-то время, пока он не рассосался и вышел, что говорится, в люди, окинув взглядом оставшихся мирян в зале. Чувствовал себя нервно, от чего просто стоял столбом и не предпринимая никаких действий, намертво прижав прямые руки к бокам тела и бегая глазами по помещению. Через какое-то время неловкой паузы и выискивания косых взглядов, подошел к освободившейся кафедре, посмотрел на её поверхность, отстегнул сумку и раскрыл свиток над ней, вчитываясь посочился еле заметный для остальных голубой свет, выливавшийся в прежние диалоги, тех, кто был в комнате. К сожалению, речь священника осталось неуловимой, провёл пальцами и стёр надписи, свернул и положил свиток в сумку, стоя над пьедесталом, застегнув ремешок. Задумался, что будет делать дальше, зарясь на занятых служителей храма. Опустился на краю амвона и наклонил башню, слегка сгорбившись. Ожидал завтрака, а там видно будет.