Вихо-Лих
Кадм выслушал ругань Лиха-Вихо с непробиваемым спокойствием, положив руки на стол и выпрямив спину - примерный школяр, всем видом демонстрирующий строгому учителю, что все его обвинения совершенно беспочвенны, и не может такой спокойный и дисциплинированный ученик быть виновен в том, что сожрал мел и подложил дохлую крысу в стол учителя, пусть даже у него весь рот белый и крысиный хвостик из кармана торчит. Только бровь вздернул при упоминании неприличного слова. Дескать, я не ослышался ли, наставник? Разве при вашем высоком положении можно употреблять столь вульгарные выражения?
Фу!
-Посмотри на него – когда Лих-Вихо замолчал, настоятель резко схватил под лапы своего варана, и ткнул его в лицо избранному. Варан забился, размахивая хвостом, стремясь задеть и джаккая, и человека.
-Многие думают, что я его завел только чтобы издеваться над змеепоклонниками. Бред. Я завел его потому, что он мне понравился. Он ненавидит весь мир, и не скрывает этого. Красивая, сильная эмоция, и искренность, которой не могут похвастаться лучшие из разумных. Я кормлю его, пою, и убираю какашки. А он ненавидит меня. Он всех ненавидит. Один раз он увидел свое отражение в зеркале, и тут же расколол его ударом хвоста.
В этот момент удар хвоста попал-таки в цель, оставив на толстой коже плаща настоятеля заметный след.
-Он Каменный Варан. Они целыми днями лежат на солнце, и двигаются только при виде опасности или в погоне за добычей. Лет в пять спариваются, потом самки откладывают несколько яиц среди камней, и бросают их на произвол судьбы. После этого, единственного в их жизни, сезона размножения, Каменные Вараны начинают жрать камни, игнорируя ту пищу, что ели до этого. И их чешуя становится прочной, как камень. От такой диеты вараны растут. И чем больше они растут, тем больше они жрут. Они жрут, и растут, и жрут, и растут… Я слыхал, один старый Каменный Варан сожрал целую крепость. После чего солдаты гарнизона разбежались или стали бандитами. Они нападали на окрестные села, убивали и насиловали, пока их однажды не схватила стража, и не развесила на дереве, стоявшем посреди пустыря. Это был пустырь, оставшийся от их крепости… А ящер ушел искать камни дальше.
Кадм нахмурился, глядя на своего ящера. Будто не веря, что он может вырасти до размеров достаточных, чтобы сожрать целую крепость. Варан злобно заухал, и попытался обежать. Настоятель схватил его за спину, и прижал к столу, закончив свой рассказ
-…При этом, Каменные Вараны остаются ленивыми, медлительными и безразличными ко всему миру тварями. Это легко, ведь каменная чешуя делает их почти неуязвимыми и очень тяжелыми. Но мой варан – совсем не такой. Ему есть дело до мира. Он его ненавидит.
Варан снова был сунут под нос Лиха. Зашипев, рептилия попыталась вцепится в этот нос, но джаккай проворно отскочил.
Закончив рассказ о ящерах, настоятель потерял интерес к избранному и, усевшись за стол, достал из кармана небольшую картонную коробочку. На этикетке был нарисован зеленый змей с сигаретой в пасти, и значилась надпись: «Папиросы Мокку. Цена 3 золотых». Вихо не могла ее прочесть. А вот Лих мог.
Так как джаккаю никто не мешал, он без всяких проблем нашарил нужный камень, и отворил тайник. Второго «Аспида» там не оказалось, не было и браслета (он был на лапе Лиха), а вот чешуйчатая сумка с несколькими плоскими стеклянными банками – была. Кадм в это время поджег зажигалкой с камнем огня сигарету, и по комнате заклубился зеленый дым. Был он со всем не вонючим, и даже приятным на вкус, но каменный варан закашлялся, и в глазах его заледенела всепоглощающая, абсолютная ненависть. Он думал о том, что когда-нибудь сможет стать достаточно большим, чтобы сожрать всю твердь, и тогда, оставшись совершенно один в бесконечной пустоте, станет по настоящему счастливым. Увы, он не знал о Рае и Аде, иначе бы ненависть его стала еще сильней.
Стоило опустошить тайник, и в памяти Лиха всплыли все остальные тайники в храме, которых, конечно же, было не мало – жрецы Мокку обожали секреты, загадки, тайные планы, интриги, шифры, пароли, секретные ходы и схроны.
Был один под статуей – сундук с золотыми слитками, жемчугом, и не магическими драгоценными камнями.
Другой, в конце коридора келий смотрителей – с луком «Бумсланг» и стрелами, оружием мощным и опасным и для своих, и для чужих, способным уничтожать целые отряды, от которого умирали в мучениях и от которого не было лекарства и исцеления.
Еще книга, очень важная, написанная, как говорят, самим Мокку, и несколько свитков со страшными заклинаниями – они хранились в норе большого старого ужа, благословленного долголетием.
Запас зелий под крышей – несколько плащей из змеиной кожи в погребе с припасами.
И в самом центре, в секретном третьем этаже подземелья – «Апофеоз Зелени», камень, о котором Лих даже думать не хотел, настолько это была опасная штука.
Были и другие тайники, в основном, с деньгами и бутылками «Токсичной Водки», раскиданные там и сям по всему храму и в его окрестностях.
Больше тут делать было нечего, и Лих покинул кабинет, оставив настоятеля и его ящера наедине друг с другом.
По пути к раненному демону избранный вновь был обласкан всеобщим вниманием. Матери протягивали ему детей, прося благословления, мужчины уважительно склоняли головы, старики чертили в воздухе спирали и зигзаги… Но среди взглядов полных почтительности, восхищения и благодарности, попался один – строгий, хмурый и осуждающий. Он принадлежал высокой, тощей старухе в зеленом балахоне, что показывал ее принадлежность к смотрителям Храма. В руках, обвитых вздувшимися венами, она держала здоровенные ведра с водой, тяжелые на вид.
Худое, похожее на череп, обтянутый пергаментной кожей, лицо, было абсолютно голым, лишенным даже волоска, и это делало еще выразительней зеленые змеиные глаза, тонкий крючковатый нос и безгубый рот, похожий на трещину.
Лих покопался в памяти, и вспомнил, что это была прошлая настоятельница, которую Кадм не только лишил должности, но и низверг на самое дно иерархии духовенства Мокку, превратив в послушницу, не обладающую никакими правами, и обреченную на самую тяжелую работу только для того, чтобы оставаться в Храме.
Ее глаза неотступно следовали за избранным, но ни слова бывшая Настоятельница не произносила.
Ну а демоница по-прежнему истекала кровью. Количество насквозь мокрых тряпок и бинтов вокруг нее внушало тревогу. Только фантастической демонской выносливостью можно было обьснить тот факт, что она еще жива.
Когда Лих-Вихо достал банку со «змеиным маслом», лекари, окружавшие раненную, взволнованно переглянулись. Лихо знал, что это был ценный ресурс. Ценный и загадочный – настолько, что никто даже толком не знал, откуда он берется. Легкие раны масло излечивало мгновенно – ушибы, порезы, ожоги… Более тяжелые заживали за пару часов. Да, на такое способны были и обычные лечебные зелья – но Змеиное Масло могло приживить даже отрубленную конечность, хвост или лапу… Кто-то врал, что даже отрубленную голову можно было прилепить обратно. Лих в это не верил.
Втирать мазь прямо в кровоточащую дыру было не лучшей идеей – но если смазать по краям…
Лих снова поймал взгляд бывшей настоятельницы. Как там ее… Лира, Вира, Арна? Что ей вообще нужно? Вот была бы она настоящей змеей! Но увы, как не была похожа на рептилию эта человеческая женщина, до настоящей змеи ей было далеко. Со змеями у избранного получалось общаться гораздо лучше. Получалось понимать, чего они хотят, чего не хотят, и как делать так, чтобы они были довольными… С джаккаями сложней… С людьми вообще беда.
Джаккай склонился над раной, соображая, как ему быть. И тут раздался оглушительный дребезг. Подняв глаза, Избранный увидел небольшого демона, похожего на пучеглазую ящерицу, с фиолетовой в красный горошек чешуей. Из одежды на детеныше был только кусок ткани вокруг бедер, и был он мелким, тощим и слабым на вид. Разбилась миска, которую он нес – и по полу тек суп, в котором плакал хлеб. Вытаращив глаза (или они у него всегда такие были?) демон вдруг рванул вперед, и вцепился зубами в лапу Лиха.
Зубы у него были мелкими, но острыми, а хватка челюстей железная – и только волшебная броня, подаренная Мокку, спасла Избранного от серьезных царапин.
-Идиотина! Отпусти его! – зашипела крысоподобная демоница, попытавшись приподняться. Это движения заставила рану еще сильней кровоточить, и настоятели уложили ее обратно.
-Он не собирается меня убивать! Наоборот, лечит…– но ящероподобный демон, закрыв глаза, челюсть не разжимал – тупоголовое создание…
Один из стражей храма схватил тупоголовое создание под лапы, и попытался оттянуть, но вместе с ним потянулся и Лих.
-Я его… Или ее… Нашла в сгоревшем доме, и с тех пор оно таскается за мной. Я пыталась прогнать, кидала в него камни и палки, но оно не уходит… Задолбало. Ничего не говорит, почти не жрет… Я сказала, что хотела бы, чтоб меня убил избранный, и видно, он… Или она… Аргх. Дай ему по черепу между глаз, может, отпустит. Только не сильно, а то там и так почти пусто.
Бесполый ящеренок никак не реагировал на слова демоницы. Один из стражей, взяв копье двумя руками, примерился к черепушке, украшенной расправленным шипастым гребнем. Но человек явно был не уверен, что не проломит мелкому созданию череп, поэтому с сомнением посмотрел на Лиха, ожидая дальнейших приказов.
Шалгеззаар
- Мисс Клео… - начал Зар, и тут же был перебит пираткой.
-Ой, да какая я там мисс – замахала лапами черепаха– я что, похожа на одну из этих расфуфыренных дворяшек, которые ходят в платьях похожих на клумбы, едят с серебряных ложечек фруктовый йогурт, и болтают обо всякой ерунде вроде цветов, стихов, вышивки и ценах на косметику?
-«Мисс» это просто незамужняя девушка – в раздражении фыркнул Корве.
-Да? – удивилась Клео– в любом случае, я пару раз была замужем. Последнего моего мужа нам пришлось сьесть, когда мы потерпели кораблекрушение на необитаемом острове…
-Прекрати! – взвизгнул фей – не терплю подобную вульгарщину!
Но Клео не обратила на него внимание, закивав на следующую фразу Зара
-я ценю ваше желание… помочь, но давайте работать… сообща.
-Я, конечно, согласна работать сообща. Я думаю, в этом и есть вся суть работы проводником. Если я чего и поняла, плавая по морям пятьдесят лет, то это только то, что главное в любом плаванье – это твоя команда. Когда воет буря, или идет абордаж, или ты увяз в трактирной потасовке, в общем, в любой заварухе, надо думать, как бы выжить, и намять бока врагу – а не о том, что у тебя за спиной нытики, хлюпики, трусы и предатели, готовые тебе поставить подножку по злобе или тупости. И если тебе какой-то матрос не по душе, лучше быть от него подальше, когда дойдет до дела. Не обязательно он всегда плохой, но просто вот не удаётся сработаться – и ладно, если вам вдвоем палубу драить, а если вы на кита охотитесь или на кракена…! С библиотекарем я бы в разведку не пошла. Как можно работать в паре с тем, кто говорит так, что ты его понять не можешь?!
-Если Корве не против… конечно - получив возможность открыть рот, Зар продолжил свою речь, но был оборван, на этот раз, как раз Корве:
-Я против, конечно! Сказано было – всем по одному проводнику! А эта черепаха невесть что о себе возомнила, как будто ей больше других нужно, и…
-Да все нормально будет – в раздражении Клео ударила хвостом по полу – больше слушай этого нытика. Ему даже повод для нытья не нужен, его жизнь – один сплошной повод, так что он по любому будет ныть, и пофиг, есть я рядом, или нет.
От неожиданности Корве захлопнул рот, не зная, чего на это ответить. Зар воспользовавшись этим моментом, сообщил
-И нужны правила. Первое… говорим немного, и по делу.
-Это разумно – вставила свои пять...сотен... монет черепаха – если каждый будет болтать без перерыву, далеко мы не уплывем. Дело делать надо, а не болтать. Я так вообще болтунов не терплю по жизни. Бывает какой-нибудь умник как начнет болтать, меня аж зло берет – сразу лапы в кулаки сжимаются. Один раз пили мы в «Щербатой кружке», и тут подсел как раз такой зануда. Пиджак, брюки, очки на пол рожи… И давай всякую дичь нести про рыб. «Я», грит, «морской био-лох.» Ну я рыбов сьела больше, чем этот лох книг прочитал, и каких угодно рыб, таких рыб, которых он в жизни своей не видел, прозрачных рыб, у которых все кости видны, светящихся рыб, и рыб которые говорят, как попугаи, и рыб которые пели, ядовитых рыб, и рыб которые летали, рыб с руками, и панцирных рыб, и которые плевались кислотой, и рыб которые как черви раздваивались, если их разрезать, и радужных рыб, и рыб-водоросли, и огромную рыбу-остров… А он меня учить вздумал! «Рыба-молния!», говорит, «невероятно редкая рыба». Ну, это смотря где еще! Точно не в Бурном Море. Там их целые колонии плавают, просто хватай лапой, и в рот суй, с ромом самое то идут, главное только, не во время бури – а то они молнией бьются. Я и поняла, что он балабол, схватила за шкирку, и за окно прямиком в море. Пускай поплавает, поизучает рыб. Правильно? Правильно!
Клео стукнула кулаком о раскрытую ладонь, погруженная в эти прекрасные воспоминания.
Зар, снова получив возможность говорить, сообщил
-Второе… от меня не будет… умных словечек, если вы… придержите кровавые и… хмм… пикантные истории на потом.
-Вот это правильно тоже! – расправила шипы на голове черепаха – хорошее, однако, правило! Вот я сразу поняла, что связалась с толковым демоном!
-Ты! – взвизгнул фей – Меня твои истории просто достали уже, я уже не могу их слушать! Одна история удивительней другой, просто! Про рыб, про какую-то ерунду, про корабли... Что ты несёшь-то вообще? Ты можешь замолчать? Ты тут всего пару минут, а уже довела нас с Шали до безумия! Я уже не фей! Я демонический берсерк какой-то!
Волосы у фей стали дыбом, зубы оскалены – глаза блестят – и правда похож на берсерка. Пусть и очень небольшого.
-Я?! Истории?! – поразилась Клео – да я ваще даже ни одной истории не рассказала толком! Вот мой батя он да, он, бывало, как начнет рассказывать, так с рассвета и до заката трещит без умолку… Вся деревня собиралась, чтобы его послушать. Потом спать идут – а утром новые истории. Вначале те, что ему прадед рассказывал, потом те, что дед, потом свои, потом те, что он придумал, потом свои сны, потом которыми он торговал с другими племенами… Батя мой был продавцом историй, собирал их по всему Архипелагу, и подавал туристам. Я то, конечно, не в него пошла.
-Да плевал я на твоего отца! Кому вообще до твоего дурацкого отца дело есть… – к концу фразы фей перестал кричать, и начал сипеть.
Похоже, он сорвал горло.
-Тоже верно – не стала спорить пиратка, с интересом разглядывая убранство шатра – он тот еще мудак был. Сидела я как-то у него на коленях, слушала истории – и тут бац, из-за горизонта пиратский корабль мимо плывет – так отец схватил меня за хвост, раскрутил, и как швырнул на палубу! Сказал «сделайте из нее настоящую морячку! А то ей уже десять лет, а она до сих пор нихрена делать не умеет и учится не хочет!». А я-то уже и тогда кучу всего умела. Дурачина старый…
-А…Кха – фей схватился за горло. Клео сочувствующе похлопала его по спине пальцам, кивнув Зару – дескать, продолжай.
-Третье… друг друга уважаем… и не задираем. Идёт?
-Идет, Зари! – пиратка схватила лапу Зара, и с горячностью потрясла – вот и договорились.
-Шали… - просипел фей – его Шали зовут…
Но камега не ответила, глядя на свою лапу, на которой остался лоскут кожи демона ветра. Она взяла его двумя когтями, осмотрела со всех сторон, и вернула демону
-Это, кажется, твое. Я не нарошно, честно.
Все время пока Зар оглашал свои правила, девочка продолжала рыдать. Рыдала она с упоением, самозабвенно, выплакивая все, что скопилось за последние годы. А скопилось там немало. Было вообще непонятно, как в таком небольшом человеческом ребенке вмещается столько жидкости. Может, у нее в роду были демоны воды?
-Вот это детеныш! – восхитилась черепаха – в жизни не видела, чтобы кто то так долго мог реветь! Сколько ж в ней дури!
-Кххх… - прошипел что-то неопределенное Корве, прижавшись к щеке Шали. Но сразу же отстранился – к нему тоже прилип кусок кожи. Брезгливо замахав лапами, фей попытался прилепить его на место, но ничего не вышло.
-А помочь ей просто. Все детёныши слишком тупые, чтобы на чем-то одном удерживать внимание. Нужно ей сменить курс просто. Например, рассказать сказку…
-Лучше стих – просипел Корве – я, как раз, недавно сочинил чудесный стих… Как раз про девочку, которая плакала…
-Ох… Его стихи – тот еще мрак – кивнула Шалгеззаару Клео, и встала, оглядываясь – особенно, на трезвую голову. Тут нету нигде рома?
-Я его еще никому не рассказывал… Не суди строго, Шали.. – фей выглядел смущенным. Не обращая внимания на черепаху, он достал из рукава своего балахона сложенную вчетверо бумажку, и начал предельно аккуратно расправлять дрожащими лапками
-«Зари» – поправила Клео.
-Нет, он «Шали», «Шали»!
-Зари, тебе больше как нравится? Шали или Зари? Извини, конечно, но мое мнение - «Шали» звучит как-то по бабски.
Произнесла это Клео с презрением, и Зари сразу понял, что баб Клео не уважает.
-Тише – прошептал фей – я буду читать. Тут проблемы с рифмой… А потом просто полет вдохновения… Но это неважно. Слушайте...
Откашлявшись, Корве сиплым голосом начал монотонно, но с каждым словом все эмоциональнее, читать:
- Не плачь, - шепчу, - дождь кончился,
А ты опять промокнешь насквозь...
Ты смеёшься (или лестница стонет?),
Твой бант развязался…
Мячик скачет по чёрным залам,
Я ищу его, но нахожу только
След в пыли
«Лови!» - Но сквозь пальцы - пустота,
«Считай до десяти!» - Но ты молчишь
А в зеркале - я один
Ты прячешься там, где тени гуще,
«Выходи!»
Лишь капает с крыши:
«Не-на-шли...»
«Не плачь» а сам уже плачу сквозь зубы
«Вот кукла! Вот лента!» но ты
Ты просто шелест штор, просто скрип двери...
«Завтра придешь?» -
Тишина.
Значит, да.
Особняк играет в свои игры
Дает тебя ровно на столько,
Сколько нужно, чтоб я возвращался
Снова.
И снова.
Даже если ты — просто эхо.
«Не плачь». говорю, поправляя бант,
Мы строим дом из карт и обугленных книг —
Он рушится.
«Опять.»
Ты смеёшься
«все зря»
Только капли по стенам,
только шаги на чердаке...
Я знаю: это ты учишься ходить
заново
По воде.
По потолку.
«Лови» и бросаю мячик во тьму,
Ты ловишь его
А потом показываешь пустоту
«Смотри, какой!»
Я киваю.
«Да»
«Не плачь» но ты качаешь головой,
Потому что знаешь: я уйду на рассвете.
«Завтра» лгу, «принесу мармелад»
Ты веришь. А дом вздыхает и плачет вместо тебя.
Но когда я ухожу, слышу
За мной летит твой смех…
Оборачиваюсь — никого
Только дождь. Только след маленьких рук на стекле
«Не плачь» шепчу, завязывая бант
из лунных лучей и
паутины.
Мы играем в жмурки. Ты водишь.
Твои пальцы - туман на моих веках.
«Я вижу тебя!»
но когда открываю глаза
ты исчезаешь
«Возвращайся!» кричу в пустоту.
Дом отвечает мне
«Она не уходила»
«Она просто перестала притворяться»
«Что ещё жива»
Когда Корве закончил декламировать, образовалась неловкая тиина, которую нарушало только хныканье Мертсегер.
-Так… Разве в стихе не должна быть рифма, ритм и … Я не знаю… Смысл? – осторожно спросила Клео.
-В нем есть смысл – прохрипел Корве – это стих о девочке, которая умерла, и ее друге, который не бросил ее даже после смерти…
-Как скажешь – пиратка выглядела вымотанной после стиха – если Зари захочет, пусть прочитает девочке из Карнака этот стих. Наверняка это ее заткнет. Это ведь страшно, когда даже после смерти за тобой гоняется какой-то нытик.
-Смысл вовсе не в этом… - фей закрыл лапой лицо, сгорая от стыда после такого отзыва
-Тебе правда стоило бы к библиотекарю приткнутся. Он бы точно оценил… А вот бедняга Зари даже линять стал от твоего жуткого стиха - черепаха была безжалостна
-Он начал линять до… А, не важно…
-Итак, ты можешь прочитать бедному ребенку этот кошмарный стих…Либо! – Клео подняла кверху коготь – либо я могла бы рассказать сказку.
-Интересно будет послушать – ядовитым тоном прошипел Корве, прижимая к груди бумажку со стихом. Было ясно, что он будет мстить. Страшно.
-Ну… если ты просишь… - Клео уселась поудобней, и, прикрыв глаза, начала раскачиваться из стороны в сторону, монотонным, размеренным голосом вещая:
Много лет назад, жила была девочка на острове Торфу со своей мамой. Каждое утро они выходили на берег океана, чтобы проверить ловушки на крабов – но однажды девочке было лень, и она, претворившись, что упала и ушибла хвост, начала хныкать.
-Не хнычь – сказала мать – или придет Хозяин Приливов, и сделает тебя своей женой.
Девочка испугалась, и побежала помогать матери проверять ловушки на крабов.
Затем, к обеду, мать и дочь шли на дальний каменистый берег, чтобы закинуть сети, и посмотреть, что сегодня им подарит море. Но девочка не хотела тянуть тяжелые сети, а хотела играть – поэтому сделала вид, что порезала ракушкой палец, и начала плакать.
-Не хнычь – сказала мать – или придет Хозяин Приливов, и сделает тебя своей женой.
Девочка испугалась, и побежала помогать тянуть сеть.
После обеда дочка с матерью шли к пальмовой роще, и собирали спелые орехи, сбитые бурей…
Девочка не хотела собирать орехи, она хотела играть с чайками. Поэтому начала хныкать.
-Не хнычь – сказала мать – или придет Хозяин Приливов, и сделает тебя своей женой.
Девочка испугалась, и принялась собирать тяжелые орехи в сеть, и тащить домой, чтобы сделать молочный суп.
К вечеру дела кончились, и девочка пошла на берег, чтобы поиграть в волнах. И в этот самый момент длинная клыкастая рыба-ремень укусила ее за ногу.
Низкий, глубокий голос гипнотизировал. Шалгеззаар вдруг увидел золотой берег, и яростный закат, и прибрежные скалы, на одной из которых сидела голубая черепашка, и хныкала, схватившись за ногу. Соленые брызги били ей в лицо, и смешивались со слезами.
-…Девочка заплакала. Но рядом не было мамы, чтобы остановить ее. И тогда из моря вышел Хозяин Приливов.
-Что ж – сказал он, и острога в его руке заблестела, как звезды, потому что она была сделана из звездного света – по древнему закону ты должна пойти со мной. Отныне мы муж и жена.
Девочка тут же прекратила плакать, но было уже поздно.
Хозяин Приливов забрал ее с собой, в свой коралловый дворец. Там на девочку рыбы-кистехвостки нанесли свадебные узоры, и она стала женой Хозяина Приливов. С этого момента началась настоящая работа! С утра она посла акул, потом полола поля водорослей, собирала ракушки, перебирала жемчуг, чистила кораллы… Потом готовила мужу еду - а Хозяин Приливов любил покушать – потом готовила еду для его бесчисленных гостей, потом убиралась после их пира – а были они те еще грязнули. Затем нужно было сортировать сокровища с затонувших кораблей – золото отдельно от серебра, рубины отдельно от гранатов, сапфиры, аметисты и кварц отдельно от перидота, яшмы, алмазов… И еще очень, очень много других дел, день и ночь, без сна и отдыха. На слезы у девочки не было времени… А если бы она и плакала – что толку, в океане ее слез никто не увидит.
-Отпусти меня домой, к маме – взмолилась девочка однажды – я навещу ее и вернусь.
-Хорошо – кивнул Хозяин Приливов – но перед этим подари мне сына.
Так девочка стала женщиной, и настоящей женой Хозяина Приливов – могучей Морской Ведьмой.
Оседлав волну, она вернулась на свой родной остров Торфу. Но увидела, что там больше нет ее дома, и от пальмовой рощи не осталось ничего, и пуст золотой пляж.
Женщина пошла в деревню, откуда была родом ее мать – но и деревни не было. Только один старик с треснутым панцирем сидел у разломанной статуи. Женщина спросила его, что произошло – и узнала, что на остров пришли воины соседнего острова Мару, и увели всех в рабство. Женщина спросила про свою мать – но старик ничего не знал про ее мать. Женщина молила его вспомнить – и тот вспомнил безумную старуху, которая выходила на берег моря, и звала свою дочь – и было это сто лет назад, когда он был еще малышом.
И женщина хотела заплакать. Но не стала. Вместо этого она превратилась в бурю, и обрушилась на остров Мару, смыв все деревни на нем в море. После чего вернулась к своему мужу, Хозяину Приливов, и больше не вспоминала о суше и ее делах.
Зар открыл глаза. Ему показалось, что он чувствует капли Последней Бури на своей морде, и листья пальм липнут к его чешуе.
-Так. Ну, теперь моя очередь критиковать. Во-первых, любому дураку ясно, что… - начал Корве, но Клео оборвала его, подняв лапу
-Не тебе судить. А Зари. Пусть скажет, чей способ лучше, и утешит эту плаксу так, как посчитает нужным.
Девочка, пока Клео рассказывала взяла перерыв, чтобы отдышаться. Но потом заревела с новыми силами.
-Ну, или просто стукни ее по голове. Со мной так всегда детстве поступали, когда я плакала. – внезапно дала новый совет черепаха, от неожиданности которого фей чуть с плеча демона не свалился.
Малин
Стоило Малину использовать магию, как Финт схватился за горло и, выпучив глаза, попятился назад. Шпага вернулась на бок легким движением, и второй лапой черный джаккай тоже схватился за лицо.
-Он напал на меня… Магия… Хочет задушить… - хрип его звучал жутко, а потом, в довершение к созданному образу, Финт еще и начал падать – но Зубров подхватил его у самой земли.
-Наших бьют! – взревел здоровяк, и клич его пронесся над всем цирком.
-А ну, прекрати! – раздался звонкий щелчок, и Малин отскочил в сторону, еле-еле успев увернутся от внезапного удара кнута. Из-за полога ближайшего шатра выскочила джаккайка. Несмотря на всю напряженность ситуации, торговец не мог не заметить, что она до неприличия красива. Большие карие глаза, длинные ресницы, точеная фигурка с аккуратными выпуклостями во всех нужных местах, золотистая шерсть, косметика – ровно столько, сколько нужно чтобы еще сильней подчеркнуть глаза - и очень странный оттенок нисточки хвоста и волос на голове – нежно розовый, цвета рассвета, такой, которого Малин не видел ни у одного больше джаккая. Возможно, это была краска, или магия – но почему-то казалось, что он естественный.
Одета розовая была в белую майку и рабочие штаны – а поверх их красный плащ с золотыми галунами и эполетами, в руках - тяжелый кожаный кнут с металлическими вставками.
-Стой! – между джаккайкой и торговцем прыгнул Огри. Та остановилась, переводя озадаченный взгляд с лежащего на земле Финта на Малина и обратно.
-Что тут происходит? – голос джаккайки был хриплым и грубым, резко контрастируя с приятной внешностью.
-Этот бандит напал на меня – черношкурый ткнул в Малина пальцем – использовал магию! Я чуть не погиб. Зубров свидетель.
-Так все и было, мисс Илма – кивнул силач – этот маленький негодяй использовал какую-то подлую магию и напал на господина Финта.
-Огри? – джаккайка повернулась к Огри. Тот растерянно замотал головой, не зная, что сказать. Почесав затылок, с неохотой согласился
-Да, Малин использовал магию. Я не знаю какую. Но только потому, что Финт его провоцировал!
-Кто этот Малин вообще такой? – джаккайка в раздражении дернула хвостом, сунув кнут за пояс. Каждое ее движение было таким, что залюбоваться можно – просто потусторонне элегантные, ловкие и быстрые.
-Хозяин той лошадки, что Вилс привела – объяснил демон земли.
-А – кивнула Илма и перевела взгляд на Финта и Зуброва.
-Да, я его провоцировал. Я подозреваю, что он шпион бандитов которые угрожали нам. Я хотел вывести его из себя – чтобы заставить раскрыться... Что он и сделал. Показал свою гнилую натуру, напав со смертоносной магией на того, кто когтем его не тронул.
Финт встал, и отряхнул свой костюм от снега хвостом, продолжая демонстративно держаться за горло
-Отлично сработано, господин Финт! – похвалил джаккая Зубров. Финт чуть поклонился.
-Малин же сказал, мы шли к Мангри. Думаешь, она не сможет распознать, шпион он, или нет? –
Огри все сильней терялся, переводя растерянный взгляд с Финта на Малина
-Мама многое может, да – важно кивнул черношкурый. При слове «мама» Илма поморщилась – для порядочного джаккая выросшего в деревне, кровнородственные связи казались странными.
-Возможно, стоило просто сказать это, а не бросаться на меня как зверь, и швыряясь магией? Ладно, я готов не выдвигать претензий за это подлую попытку убийства…
-Какой же вы благородный, Финт! – воскликнул Зубров, потрясенно покачав головой.
-…Если он извинится. В противном случае…
Финт не стал говорить, что будет в противном случае. Но взгляд его стал очень злым.
-У меня нет на это времени – заявила Илма. Но осталась стоять. Ожидая, что Малин решит.
Холодец
Хору настроился на рубку твари, но у твари были другие планы. После первого же удара мечом она развалилась, словно карточный домик из плоти и костей. Увы, некому было восхитится победой Хору – демон по-прежнему изучала стену, изредка бормоча что-то светлячку, джаккайка-матершинница, благополучно проспавшая весь бой, спала дальше, а ангел уборщик вообще не оценил финала, приложив к лицу раскрытую ладонь с беззвучным шлепком.
Когда последняя часть твари прекратила дергаться в конвульсиях, среди кусков мяса вновь появился светящийся лис. Он издал звук – странную смесь тявканья и мяуканья, но в тоже время нечто большее, звук совершенно потусторонний и призрачный, от которого заболели кости, и зашевелились внутри джаккая органы, которые шевелится в принципе не должны. После чего он прыгнул к останкам Тунец, и исчез в них.
Самые лучшие части пони вспузырились кровью и плотью, расширяясь и изменяясь, пытаясь принять прежнюю форму – но не могли, потому что не хватало других частей, не самых лучших. Но кругом хватало костей и мяса, которые, притянувшись к лошадковой основе, сформировали что то, отдаленно напоминающее питомца Хору. Было оно длинноногое, с копытами, больше похожими на шипы, лишенное шкуры, так что можно было любоваться розово-красными мышцами, с пастью, полной острыми зубами, глазницами, в которых горело живое голубое пламя (прям как прежние глаза Тунец!), и с волнистыми гривой и хвостом. А на боку были видны пятна – хоть и не было уже шкуры, они горели тусклым белым светом, точно такой же формы, что были при жизни.
Некоторое время существо покачивалось на своих длинных конечностях, привыкая к своему новому облику. Постепенно его движения стали уверенней, плоть прекратила дрожать и стабилизировалась, а блеск в глазах утих. Взглянув на Пушка, существо издало тихое ржание, и подошло к джаккаю поближе, опустив голову, принюхиваясь и по лошадиному дёргая головой.
В отличии от зверочеловека, которого прикончил Хору, у Тунец никаких претензий к Лохматому не было. Он кормил пони и ухаживал, а смерть ее была просто стечением обстоятельств. Подойдя ближе к джаккаю, существо улеглось на землю, явно не против того, чтобы ввернутся к своей прошлой работе – перевозу припасов и скарба. Правда, изредка пони совсем не по понячьему щелкала зубами, и косила глазами, словно давая понять, что в этот раз так легко и глупо не умрет, даже не попробовав врага на вкус.
-Забавно – прокомментировала увиденное демон, наконец оторвавшись от расшифровки символов на стене.
Подойдя ближе к Хору, она захлопнула шкатулку, вернув туда светлячка и, спрятав ее под плащ, сказала
-Давай забудем то, что было в начале нашего знакомства, ладно? – в голосе большой кошки мелькнуло небольшое раздражение – на себя, по-видимому. Она щёлкнула когтями, и из-под земли вылез камень, на который она уселась, закинув лапу на лапу. По идее, в таком положении она должна была оказаться на одном уровне с Хору, но даже сидя демон все еще возвышался над джаккаем… Для того, чтобы стать с ним на один уровень, ей нужно было лечь. Но ложится она не хотела.
-Меня зовут Коша, и я давно уже хотела попасть в это место. Но со мной нет моей помощницы, которая занималась записями и рисунками. Я сама не могу.
Ее лапа действительно не очень подходила для письма. Зато подходила для разрывания и кромсания.
-Так что я хочу тебя нанять, если ты умеешь рисовать и писать. Могу предложить золото…
Демон задумчиво посмотрела на парящий рядом с Хору глаз, на монструозную лошадь, на стекающее с джаккая кровавое дерьмо и фонящий магией меч, и пожала плечами
-Есть еще всякие магические штуки, если тебя такое интересует больше. Недавно мои доходяги ограбили небольшой караван люксарцев. Магические свитки, безделушки, зелья... Ну так что?
Мавуро
Оказавшись на твердой земле, джаккайка сразу почувствовав себя лучше – и тут же ее вырвало, больше от тревоги, страха и стресса, чем от качки в полете.
Зрение не возвращалась. Ингер твердила себе, что ослепла навсегда, но все равно в душе трусливо верила, что вот сейчас, через минуту-другую, оно вернется – но чуда не происходило. От обиды захотелось плакать – и она сунула кулак в рот, вцепившись в него зубами до крови. Как будто мало было всей той боли, что уже была…
Ладно. Нет глаз – все еще оставались уши и нос. Теперь, когда можно было полагаться только на них, обоняние и слух стали работать в несколько раз сильней. Хотя, скорей всего это просто так казалось.
Вслушиваясь в черную бездну вокруг, джаккайка все еще пыталась услышать своего питомца. Но больше ничего не было – и она решила, что это была какая-то другая Пушистая Мышь. Названные так за очень пышный мех (север, все-таки), эти летучие хищники водились в предгорьях в огромных количествах – в каждой пещере, трещине и заброшенном строении была их колония. В сплочённых стаях, Пушистые Летучие мыши вылетали на охоту каждую ночь, нападая даже на существ больше, чем они – крылатые крововсосы вообще отличались скверным нравом и воинственностью. Стаи часто устраивали дележку территорий, сражаясь с яростью удивительной для столь милых на вид существ. После одной такой битвы Ингер и нашла Визга. Проще его было прикончить, чем лечить – но у охотницы в тот день было очень плохое настроение, и она решила, что не позволит этой твари легко отделаться, трусливо сбежав из жизни.
Она вылечила кровососа, и отпустила – но тот вернулся. При этом никакой особой благодарности Визг за свое спасение не испытывал, царапаясь, кусаясь, клянча вкусняшки и не давая спать по ночам дикими воплями. Он улетал часто, и часто возвращался весь в ранах – стая не принимала его, но он продолжал пытаться. От скуки Ингер выучила его паре трюков, сделав мыша полезным для ночной охоты – так он стал отрабатывать вкусняшки. Постепенно они все же привязались друг к другу, и другие охотники подумывали о том, чтобы тоже начать приручать Пушистых Летучих Мышей – но из-за скверного нрава рукокрылых это ни у кого не выходило. В этом плане Визг был уникумом.
Ингер вздохнула. Она не слышала Визга, но слышала множество других существ – истеричный писк Темнокроликов, со страху швырявшихся во все стороны Когтями Тьмы, треск Птиц-Топоров, шуршание Мшанников и барабанный стук копыт Ледорогов. Не самые опасные из созданий севера, но если не знать, как с ними обращаться… Был бы тут Скар!
-Демон – «да как его зовут то? А, пофиг. Буду звать его Черепоглавом…И демоном. Других все равно пока нет.»
-Демон, что со Скаром? Если он не бросился за тобой, значит…
Ингер отказывалась думать, что это может значить. И наверняка аутистичный сын Синдел не поймет, даже если она попытается объяснить…
- Это очень важно! Наши псы для нас – родня. Они как… Как мама или папа у вас – «а что, если его родители его обижали? Бросили, поэтому он такой необщительный?»
-Если нужно пожертвовать жизнью ради своего Нирвенского Пса, джаккай пожертвует. И Пес пожертвует жизнью ради своего джаккая.
«Все равно возвращаться сейчас опасно. Скар не щенок, справится. И этих мерзких гончих он хоть десяток порвет.»
Поездку верхом Ингер восприняла стоически. То, как демон ее усадил себе на спину, конечно, джаккайке не понравилось, и охотница опять попыталась цапнуть его или поцарапать – но слишком ослабла от потери крови, да и слепой бой пока выходил плохо. Попытку стимулировать ей мысленную деятельность ударом тока Ингер тоже восприняла в штыки.
«Он точно псих. Впрочем, ничего особенного. Все демоны такие».
Все демоны понимали только один язык, и вместо того, чтобы как-то пытаться объяснить, что не надо обращаться с ней как с игрушкой, джаккайка просто куснула его за плечо. На вкус демон был такой же, как и на вид.
-Будешь еще драться, я еще и не так кусну – предупредила охотница – я понимаю, что ты хочешь помочь, но я, Синдел тебя раздери, не кусок мяса!
Потом она поудобнее вцепилась в демона, и постаралась получать от поездки удовольствие. Быть обузой – ничего хуже для Ингер не было. Нахмурившись, думала, что можно сделать и, не придумав ничего лучше, начала рассказывать о существах, чье присутствие различала с помощью слуха и нюха. А Черепоголов пусть сам думает, что с этими сведениями делать.
-Темнокролики – такие мерзкие грызуны, говорят, они после Великой Войны появились. Умеют магией тьмы пользоваться, пускают во все стороны темные когти и стрелы. Ужасно трусливые. Если увидишь вдалеке, просто крикни, он и убежит. А если он рядом окажется, тогда плохо. Но пусть и с магией тьмы, они все еще кролики. Один пинок и готов. Мясо у них невкусное, отравится можно… Некоторые из него Яд Тьмы делают.
-Птицы-топоры – у них клюв как лезвие топора. Нападают только на лесорубов. Гнев леса, или вроде того. Не порти деревья, и они тебя не тронут. Из их черепушек очень крутые топоры выходят…
-Мшанники – огромные существа, покрытые мхом. Похожи на мамонтов, только без хобота ушей и бивней… Они вообще не агрессивные, но могут растоптать, если зазеваешься. На них растут вкусные ягоды, из них целебный отвар шаманы бодяжить умеют…
-Ледороги, это…
Договорить Ингер уже не успела – демон вышел к частоколу, окружавшему несколько крепких построек. У открытых ворот стоял невысокий старый джаккай в белом меховом плаще.
В одной лапе он держал фонарь, а в другой – арбалет.
-Кого несет на ночь глядя? – проворчал старик, и отступил на шаг, прячась в тени.
-Здравствуйте, Раст! Я Ингер Быстроглазая, из деревни Сосновник! Старейшину Огнегрива знаете?
Да... - медленно кивнул Раст – да, знаю. А кто это с тобой?
-Это… Новенький. Он мне очень помог… На нас напали охотники на демонов…
-Охотники на демонов? Ну надо же – покачал головой старый джаккай – а где твой пес?
-Не знаю… Нам очень нужна помощь! Я ранена, и, кажется, ослепла…
-Ослепла? – удивился старик и вышел из-за ворот.
-Кажется, какое-то магическое оружие этих бандитов… Вы нас пустите?
Старик забормотал под нос, поставил лампу на землю, и поудобней перехватил арбалет, с недоверием глядя на Мавуро
-А чего этот новенький демон молчит?
-Я не знаю – вздохнула Ингер – он говорит, но мало…
-Как тебя зовут? Давно ты в Медиасе? Тебя послали на разведку, или случайно попал? Какой магией владеешь? Будешь слушаться? – джаккай сощурился.
-Отвечай - шикнула Ингер – надоел молчать уже!
